Кто разработал теорию русского социализма. «Крестьянский социализм» основателя оппозиционной русской печати Александра Герцена. Личность, способная на братство

1) В конце 40-х - начале 50-х годов XIX в. складывается революционно-демократическое направление русской общественной мысли.

Ее основателями и пропагандистами выступили люди, которых одни называли революционными демократами, другие - народными социалистами, третьи - социалистами-утопистами. Они не принимали самую суть государственного устройства страны, считали, что требуется полностью его изменить, и являлись сторонниками радикального, революционного переустройства общества. Они беспощадно громили славянофилов и жестко критиковали западников. Им казалось, что идеальное государственное устройство в России следует утвердить на принципах, распространенных в русской деревне, в мире крестьянской общины. Там не было деления по имущественному признаку, вся земля принадлежала всем, а отношения между членами общины регулировались не столько государственными законами, сколько традициями и обычаями.

Представителями революционно-демократического движения являются В.Г. Белинский, А.И. Герцен и Н.П. Огарев. К 40-50- м годам относится и начало разработки революционно-демократической теории, в основу которой легли новейшие философские и политические (главным образом, социалистические) учения, распространявшиеся в Западной Европе.

2) Вообще вся вторая четверть XIX в. в России была временем увлечения философией, особенно классической немецкой, которую изучали представители различных направлений русской общественной мысли от крайне «правых» до крайне «левых». Труды знаменитых немецких философов Канта, Шеллинга, Гегеля, Фейербаха были также хорошо известны в России, как и на их родине в Германии. Каждый из русских мыслителей искал в их трудах теоретическое обоснование своих общественно-политических позиций.

3) В. Г. Белинский. Виссарион Григорьевич Белинский (1811 -1848) родился в семье флотского лекаря. Окончил начальное училище в городе Чамбаре (Пензенская губерния), а затем учился в пензенской гимназии, но курса не кончил. В 1829-1832 годах обучался на словесном (филологическом) отделении Московского университета, откуда был отчислен за неуспеваемость. Потом зарабатывал на жизнь домашними уроками и сотрудничал в московских и петербургских журналах. Писал он и литературные произведения (драмы, повести и рассказы), которые успеха не имели.

Известность Белинский получил как обозреватель литературной и художественной жизни страны. Его беспощадное перо клеймило и разоблачало, воздавало хвалу одним и возносило хулу на других. Его критические статьи отличались необыкновенной эмоциональностью.

Белинский стал родоначальником того направления в российской общественной мысли, которое обычно называют революционно-демократическим.

Революционные демократы считали, что жизнь в России полна жестокостей и несправедливостей, что ее надо коренным образом менять, что народ должен сам решить свою судьбу и установить справедливый А. И. Герцен общественный строй.

Все произведения литературы и искусства Белинский рассматривал с точки зрения их идейной направленности. Художественные достоинства произведения имели для него не самое большое значение. Главное - социальная идея, общественная направленность. Чем резче в произведении критиковалась существующая действительность, тем выше оценивал его Белинский. Даже творчество А. С. Пушкина, которое ранее он ставил выше творчества всех остальных писателей в России, критик начал считать «вчерашним днем». В пушкинской поэзии он не находил «современного сознания, современной думы о значении и цели жизни, о путях человечества, о вечных истинах бытия».

4) Александр Иванович Герцен (1812-1870) был сыном богатого русского помещика . Герцен и его друг Н. П. Огарев постоянно размышляли о своем будущем и о будущем России.

В 1828 году на Воробьевых горах в Москве друзья поклялись в вечной дружбе и незыблемости своего решения посвятить жизнь «служению свободе». Друзья были уверены, что надо полностью перестроить весь окружающий мир. Герцен сдержал клятву и действительно большую частьжизни посвятил борьбе с политической властью в России.

В 1829-1833 годах А. И. Герцен учился на физико-математическом факультете Московского университета. Тогда же он увлекся социалистическими учениями А. Сен-Симона, Ш. Фурье и Р. Оуэна. Постепенно сложился кружок единомышленников, где страстно обсуждались политические вопросы, планы переустройства общества. В 1834 году власти раскрыли эту нелегальную ячейку. Герцена выслали в Пермь, затем в Вятку, где он служил чиновником в губернской канцелярии. Ссылка окончилась в 1840 году, и Герцена приняли на службу в канцелярию Министерства внутренних дел в Петербурге. Но государственная служба его не увлекала. Он оставался верен своим идеям, активно распространял их, за что снова оказался в ссылке. Через некоторое время Герцен вернулся в столицу, но на государственную службу больше не поступал. Он занялся литературным творчеством, написал несколько произведений, в том числе роман «Кто виноват?», где выступал не только против крепостного права, но и против общественных порядков в России вообще.

В 1847 году А. И. Герцен уехал за границу и в России больше не бывал. Жил в разных странах. В 1853 году в Лондоне он создал Вольную русскую типографию, где печатались листовки и брошюры, направленные против самодержавия. Здесь выходили и два журнала - «Полярная звезда» и «Колокол». Публикации в них отличались резким неприятием общественного и политического устройства России. Не принимая буржуазные порядки Европы, А. И. Герцен считал, что Россия должна идти другим путем. Народу следует свергнуть царскую власть и крепостное иго и утвердить общественный строй, прообразом которого должна стать крестьянская община.

5) ОГАРЁВ Николай Платонович. Ран­нее детство прошло в пензенской деревне отца, где он общался с крепостными крестьянами. В автобиографических «За­писках русского помещика» (70-е гг.) Николай Платонович писал, что он воспитывался на чувстве «ненависти крепостного человека к бар­ству».

В 1820 Огарёва привезли в Москву, где он вскоре познакомился, а затем подру­жился со своим дальним родственником А. И. Герценом. Вместе с Герценом Он учился в Московском университете. Первоначально посещал лекции в качестве вольнослушателя.

В 1856 Огарёв эмигрировал в Великобританию; жил в Лондоне, где вместе с Герценом возглавил Вольную русскую типографию. Был одним из инициаторов и соредактором еженедельника «Колокол». Разработал социально-экономическую программу уничтожения крепостного права посредством крестьянской революции. Развил теорию «русского социализма», выдвинутую Герценом. В социалистических воззрениях Огарёва важную роль играли народнические тенденции. В 1877 году скончался в Гринвиче (близ Лондона).

Огарёв - автор нескольких поэм и множества стихотворений (в основном романтических). Наиболее известна поэма «Юмор» (первая и вторая части - 1840-1841, третья часть - 1867-1868 опубликована в альманахе «Полярная звезда»). Выступал с публицистическими произведениями (пропагандировал идеи реализма).

6) Система Гегеля, его философия истории и диалектический метод познания особенно привлекали внимание славянофилов. Для Белинского и Герцена особое значение имело революционное понимание диалектики Гегеля. Герцен называл ее «алгеброй революции». Она служила ему обоснованием закономерности и неизбежности революционной ломки феодально-абсолютистского строя.

7) В этот же период складывается оригинальная теория «русского социализма». Основоположником ее был А.И. Герцен, который изложил ее основные идеи в работах, написанных им в 1849-1853 гг.: «Русский народ и социализм», «Старый мир и Россия», «О развитии революционных идей в России» и др. Он исходил из идеи «самобытного» пути развития России, которая, минуя капитализм, через крестьянскую общину придет к социализму. «Русский социализм» Герцена стал отправным пунктом идеологии народничества, а тема социализма Герцена привлекает внимание историков и публицистов уже второе столетие. Так как идея построения мира без насилия, общества равных прав и социальных гарантий жива и популярна в мире по-прежнему, актуальность обращения к этой проблеме очевидна.

8) Во второй четверти XIX века в России начало зарождаться общественное движение, получившие название русского утопического социализма. Суть идеи была не нова. Начиная с позднего средневековья, и до Французской буржуазной революции в Европе возникали различные философские утопические труды, формировались целые движения, порой переходившие в гражданские войны. В чем состояла суть утопической философии? В обществе всегда происходили социальные обострения и, пытаясь хоть как-то решить возникающие проблемы, из среды дворянства и интеллигенции появлялись философы и мыслители, которые в своих литературных трудах в теории создавали идеальную модель общества. По праву первым утопистом можно считать Томаса Мора, который в 1506 году в Англии написал книгу «Остров Утопия». Описывая в ней идеальное общество на некоем острове Т. Мор, критиковал, тогдашние устройство Англии. Этот произведение было больше художественным, чем философским трудом. Все утопические движения, как ранние, так и поздние сводились к одной истине, изменения общественного строя не насильственным путем. В России, в этом направлении русское общество разделилась на три течения, приверженцы утопических взглядов получили названия западников, славянофилов и консерваторов

10) Впервые идеи западников сформулировал Чаадаев П.Я., в 1830 году было опубликовано в журнале Телескоп его «Философское письмо». Это вызвало взрыв эмоций в русском просвещенном обществе. Суть этого направление заключалось в следующем. Чаадаев П. Я был религиозным философом и считал, что причиной всех бед в России является православие. Исповедовавшая покорность и смирение византийская православная церковь по его убеждению ставила Россию вне общего исторического развития. Он считал, что русские не имеют ничего общего ни с культурой запада, ни с культурой востока. Из-за этого как он полагал историческое развитие России пошло не по западному пути, на его взгляд более правильному. Ориентируясь на западные ценности, сторонники Чаадаева также порицали самодержавие и крепостнический строй. В тайне обсуждались идеи конституции, что в то время было довольно опасным занятием.

11) Вслед за теорией западников, в конце 30-х годов возникло новое течение, противостоящее западникам - славянофилы. Они были не согласны с западниками по многим вопросам. В частности славянофилы считали, что отсутствие западной культуры в истории русского общества есть благо. Основным видением развития России они видели именно в самобытности русской и славянской жизни. Непохожесть русской культуры на остальные, общинное начало, духовное единение народа являлись спасением и особым путем развития страны. Славянофилы поддерживали самодержавие, считая, что сила власти, должна принадлежать царю, а сила мнения народу. Эти два течение, также имели общие взгляды, славянофилы, как и западники, были против крепостного строя, полагая, что если освободить крестьян от помещичьего гнета и дать им землю, то они создадут свои общины и будут мирно сосуществовать с самодержавной властью. Считается, что с появлением славянофилов в России зародилась свобода мысли. Постоянные изыскания и споры впоследствии привели к возникновению русского социализма. Одним из видных деятелей этого направления был Герцен А. И. Основные идеи русского социализма, были взяты из ранней философии славянофилов. Герцен видел развитие социализма в крестьянской общине, он считал, что именно община спасла славян от полного уничтожения татаро-монголами, от пагубного, на его взгляд влияния запада. Все что он, признавал ценного в западной цивилизации, была наука. Искренне полагал, что использование науки может значительно облегчить крестьянский быт. Еще одним из сторонников русского социализма был Чернышевский Н. Г., который пытался сформулированные раннее, идеи социализма, подогнать под законодательную и экономическую базу. Он рассматривал сельскую общину как неотъемлемую часть экономики страны.

12) Во все времена и эпохи основная масса общества интуитивно противилась всему новому, что могло изменить привычный ход вещей. Эта боязнь изменений и привязанность к старым порядком получила название- консерватизм. В России на протяжении всего XIX века консерваторы составляли значительное большинство от социалистов-утопистов. Они принадлежали к разным слоям общества. В первую очередь это были приверженцы существующей власти. Царское правительство в первой половине XIX века пыталось разработать свою идеологию, противопоставляя ее социализму. Одним из самодержавных консерваторов был бывший вольнодумец Уваров. Всячески защищая правящий режим, он утверждал, что новые общественные идеи являются пагубными для развития государства. Многие виднейшие ученые, писатели и государственные деятели видели развитие России в сохранении старых порядков.

13) Ранний русский утопический социализм оказал сильное влияния не только на общественное развитие России, идеи социализма частично нашли воплощение в разработке закона об отмене крепостного права. Впоследствии прогрессивные члены русского общества воплотили многие светлые мысли утопизма в жизнь. После отмены крепостного права представители дворянства и интеллигенции открывали земские больницы и бесплатные школы для крестьян, где сами лечили и преподавали. Невозможность воплощения основных идей утопизма в жизнь, привело прогрессивную общественность к идеям марксизма, философия которого призывала действовать более решительно, чтобы воплотить идеи социализма в жизнь. Так во второй половине XIX века зародились первые революционные движения.

Просто текст, который некуда вставить) Утопический социализм отличался от прочих утопий тем, что в нём зародилась и получила развитие идея общего, подлинного равенства. Предполагалось строить это идеальное общество на базе или с учётом достижений материальной и духовной культуры, которые несла с собой буржуазная цивилизация. Новая трактовка общественного идеала: совпадение, соединение личных и общественных интересов. Социалистическая мысль принимала в России особые формы, развиваясь российскими мыслителями желавшими «приспособить» общие принципы социализма к условиям своего отечества. Противоречивость проявлялась прежде всего в том, что основной формой утопического социализма в России закономерно оказывался социализм крестьянский («русский», общинный, народнический), выступавший идеологическим оформлением интересов революционного и демократического, но всё же буржуазного развития. Основоположником русского социализма стал Александр Иванович Герцен (1812-1870 гг.). Своё духовное пробуждение Герцен связывал с восстанием декабристов . Открывшийся четырнадцатилетнему мальчику «новый мир» не был ещё ясно осознанным. Но это восстание пробудило в душе Герцена первые, хотя ещё и смутные, революционные устремления, первые мысли о борьбе против несправедливости, насилия, произвола. «Сознание неразумности и жестокости самодержавного политического режима развило в Герцене непреодолимую ненависть ко всякому рабству и произволу». Большой интерес вызывала у Герцена философия истории. В начале 40-х г.г. он приходит к выводу, что где нет философии как науки, там не может быть и твёрдой, последовательной философии истории. Такое мнение было связано с тем представлением о философии, которое сложилось у него в результате знакомства с философией Гегеля. Он не интересовался теоретической основой философии, она интересовала его постольку, поскольку её можно было применить на практике. Герцен нашёл в философии Гегеля теоретическое основание своей вражды с существующим; тот же тезис о разумности действительности он раскрыл совсем по-другому: если существующий общественный порядок оправдывается разумом, то борьба против него оправдана - это непрерывная борьба старого и нового. В результате изучения философии Гегеля Герцен пришёл к выводу, что: существующая русская действительность неразумна, поэтому борьба против неё оправдана разумом. Понимая современность как борьбу разума, воплощённого в науке, против неразумной действительности, Герцен соответственно этому строит целую концепцию всемирной истории, получившую отражение как в работе «Дилетантизм в науке», так и в «Письмах об изучении природы». Он усматривал в гегелевской философии высшее достижение разума истории, понятого как дух человечества. Этот воплощенный в науке разум Герцен и противопоставил неразумной, безнравственной действительности. В философии Гегеля он нашёл обоснование правомерности и необходимости борьбы со старым и конечной победы нового. В творчестве Герцена идея разумности истории соединялась с социалистическими идеалами, сближала немецкую философию с французским утопическим социализмом. Пунктом соединения социализма с философией является в творчестве Герцена идея гармоничной цельности человека. Идея единства и бытия рассматривалась Герценом также и в плане социально-историческом, как идея объединения науки и народа, которые и будут знаменовать социализм. Герцен писал, что когда народ поймёт науку он выйдет на творческое создание социализма. Проблема единства бытия и мышления выступает еще в одном плане -как революционная практика, как сознательное деяние, как внедрение, воплощение науки в жизнь. В овладении наукой массами он видел необходимое условие установления социализма. Поскольку в науке заключён зародыш нового мира, то стоит только внедрить его в массы и дело социализма будет обеспечено. Социализм Герцена был утопическим. Рассуждая таким образом, он даже ставил в общей форме вопрос о возможности для России первой вступить на путь коренного общественного преобразования: «...может мы, мало жившие в былом, явимся представителями действительного единства науки и жизни, слова и дела. По существу эта надежда не опиралась ни на какие фактические данные, не были серьёзными его ссылки на особые качества русского национального характера. Использование Герценом абстрактных философских идей в целях обоснования революции и социализма означает, что философия перестаёт быть здесь собственно философией. Она становится социальной доктриной, теорией революционной борьбы за социализм. Движение мысли вперёд заключалось в том, что признавалась закономерность борьбы в обществе и необходимость рационального просвещения масс наукой. Усвоив диалектику Гегеля он понял, что она - «алгебра революции», но он пошёл дальше, к историческому материализму. В конце 40-х годов все свои мысли о будущем социалистическом развитии Герцен связывал с Западной Европой. Революция 1848-49 г.г. была важнейшим событием в жизни Герцена. Революцию он воспринял как начало социалистического переворота. Но то, что происходило на глазах Герцена в Париже в 1848 году, совсем не совпадало с его представлением о социалистическом перевороте. Масса народа не была готова к немедленной организации подлинно новой республики. Результатом явилось поражение. Герцена одолевали сомнения в возможности скорого осуществления социализма, но он всё же надеялся, что народ скоро вновь поднимется на борьбу и навсегда покончит со старой цивилизацией. Но надежды Герцена не оправдались. Восприняв восстание парижского пролетариата в июне 1848 года как начало «умирания» Европы и отодвинув установление социализма в западноевропейских странах в неопределённо далёкое будущие, Герцен не прекратил поисков возможностей достижения великого идеала. Государство, в наибольшей степени способное к социальному преобразованию, Герцен нашёл на родине. «Вера в Россию спасла меня на краю нравственной гибели...» - говорил Герцен. Русские значительно отстали от Европы, исторические события пронеслись над этим народом. Но в этом его и счастье. «Русский народ сохранил свою могучую душу, свой великий национальный характер». Свой взор он устремил на русскую общину. «Община спасла русский народ от монгольского варварства и от императорской цивилизации, от выкрашенных по-европейски помещиков и от немецкой бюрократии. Общинная организация, хоть и сильно потрясённая, устояла против вмешательства власти; она благополучно дожила до развития социализма в Европе». В патриархальной общине Герцен и усмотрел средство радикального общественного преобразования, реальный элемент социализма. Герцен разработал теорию «общинного», «крестьянского», «русского» социализма как цельную законченную доктрину. Он считал, что сочетание западноевропейских социалистических идей с русским общинным миром обеспечит победу социализма и обновит западноевропейскую цивилизацию. Впервые идеи «русского социализма» были изложены Герценом в статье «Россия» (авг. 1848), написанной в форме письма к Г. Гервегу. Сам же термин «русский социализм» возник гораздо позднее: Герцен ввёл его только в 1866 г. в статье «Порядок торжествует!». «Мы русским социализмом называем тот социализм, который идёт от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владения и общего управления, - и идёт вместе с рабочей артелью навстречу той экономической справедливости, к которой стремиться социализм вообще и которую подтверждает наука. Герцен не оставил рассказа о том, каким именно образом совершился в его мысли поворот к новому воззрению, как сложились и развились главные принципы теории «русского социализма». Общий ответ на этот вопрос известен: «русский социализм» возник в результате пережитой Герценом в период революции 1848 года духовой драмы, вследствие разочарования в возможности близкой победы социализма в Западной Европе и стремления отыскать иные возможные пути осуществления социалистического идеала. В развитии идей можно выделить два главных этапа: 50-е и 60-е годы. Рубежом между ними является 1861 год. Такое деление неполно отражает развитие «русского социализма». Внутри каждого из периодов были определённые вехи, позволяющие проследить это развитие более детально. Дореформенный период (1849-1960г г.) в развитии идей «русского социализма» начинается в 1849 г. потому, что именно к этому году относится первое более или менее систематизированное их изложение в статье «Россия». Интересно пятое письмо из цикла «Письма из Франции и Италии» (дек. 1847). Герцен выражает сожаление по поводу отсутствия в Европе «деревенской коммуны» подобной русской, и восклицает: «Да здравствует, господа, русское село - будущность его велика». В работе «Россия», Россия представляет в современной Европе юный народ, полный сил, народ, у которого нет прошлого, но зато всё впереди. Нет оснований считать, что в своём дальнейшем развитии Россия должна пройти через все те фазы, через которые прошли народы Западной Европы. Эти народы «доработались» до определённых социальных идеалов. Россия по своему быту ближе к этим идеалам, чем Западная Европа: «...то, что является для Запада только надеждой, к которой устремлены усилия, - для нас уже действительный факт, с которого мы начинаем». Такой «действительный факт», соответствующий идеалу Западной Европы, - русская сельская община. Эта община нуждается, однако, в определённом развитии и изменении, поскольку в современном виде она не представляет удовлетворительного решения проблемы личности и общества: личность в ней подавлена, поглощена обществом. Сохранив на протяжении всей своей истории земельную общину, русский народ «находится ближе к социалистической революции, чем к революции политической». Что же социалистического нашёл Герцен в общине? Во-первых, демократизм, или «коммунизм» (т.е. коллективность) в управлении жизнью сельской артели. Крестьяне на своих сходках, «на миру», решают общие дела деревни, выбирают местных судей, старосту, который не может поступить вразрез с волей «мира». Это общее управление бытом обусловлено тем, - и это второй момент характеризующий общину в качестве зародыша социализма, - что люди пользуются землёй сообща. Они вместе её обрабатывают, совместно используют луга, пастбища, леса. Это общинное землепользование представлялось Герцену зародышем сознательной коллективной собственности. Элемент социализма Герцен видел также в крестьянском праве на землю, т.е. в праве каждого крестьянина на надел земли, который община должна предоставить ему в пользование. Он не может и не имеет надобности передавать её по наследству. Его сын, едва он достигнет совершеннолетия, приобретает право, даже при жизни отца, потребовать от общины земельный надел. Крестьянин, покидающий на время свою общину, не теряет прав на землю, её можно отнять у него лишь в случае изгнания - это решает мирской сход. Если крестьянин по собственному желанию выходит из общины, то он теряет право на надел. Ему разрешается взять с собой своё движимое имущество. Это право на землю казалось Герцену достаточным условием для жизнедеятельности общины. Оно исключало, по его мнению, возникновение безземельного пролетариата. Коллективизм общины и право на землю и составляли, по Герцену, те реальные зародыши, из которых, при условии отмены крепостного права и ликвидации самодержавного деспотизма, может развиться социалистическое общество. Герцен полагал, однако, что сама община по себе никакого социализма не представляет. Вследствие своего патриархального характера она в настоящем виде лишена развития; общинное устройство в течение веков усыпляло народную личность, в общине она принижена, её кругозор ограничен жизнью семьи и деревни. Для того чтобы развить общину как зародыш социализма, необходимо приложить к ней западноевропейскую науку, при помощи которой только и можно ликвидировать отрицательные, патриархальные стороны общины. «Задача новой эпохи, в которую мы входим, - писал Герцен, - развить элемент на основах науки нашего общинного самоуправления до полной свободы лица, минуя те промежуточные формы, которыми по необходимости шло, плутая по неизвестным путям, развитие Запада. Новая жизнь наша должна так заткать в одну ткань эти два наследства, чтоб у свободной личности земля осталась под ногами и чтобы общинник был совершенно свободное лицо». Таким образом, путь России к социализму через общину Герцен не рассматривал как исключение из опыта общемирового развития. Он рассматривал возможно скорое осуществление в России социализма, прежде всего как помощь мировой революции; ведь она невозможна без уничтожения русского царизма, без раскрепощения России. Европе никогда не суждено быть свободной». Но Герцен замечает, что в русской жизни есть нечто более высокое, чем община, и более сильное, чем власть. Это «нечто» он усматривает во «внутренней», не вполне сознающей себя силе, которая «независимо от всех внешних событий и вопреки ним, сохранила русский народ и поддержала его несокрушимую веру в себя». Теперь мысль об отсутствии в России прочно установившегося «прошедшего» становится одним из важнейших основоположений «русского социализма». Разрабатывая теорию «русского социализма», Герцен думал, что ему наконец удалось фактически обосновать социализм. Узрев в общине материальный зародыш общества социального равенства, Герцен полагал, что преодолел утопизм прежних социалистов, что отныне доказана не только справедливость и разумность социализма, но и возможность и реальность его действительного осуществления. Герцен пишет: «...я не вижу причин, почему Россия должна непременно претерпеть все фазы европейского развития, не вижу я также, почему цивилизация будущего должна неизменно подчиняться тем же условиям существования, что и цивилизация прошлого». Статья «Россия» - первый набросок идей «русского социализма», именно набросок, беглый очерк, рассчитанный главным образом на то, чтобы привлечь внимание к поставленным в нём проблемам, пробудить интерес к России и указать на необходимость её изучения. С него начинается деятельность Герцена, направленная на то, чтобы «знакомить Европу с Русью». Одна из крупных вех этой работы отмечена книгой «О развитии революционных идей в России. Первую главу «Россия и Европа» Герцен начинает с упоминания о статье «Россия» и говорит: «...наши взгляды с того времени не изменились». Главное в данной работе Герцена с точки зрения развития идей «русского социализма» состоит в том, что здесь впервые, и в сущности единственный раз, так систематизировано и последовательно автор пытается обосновать свою идею ходом исторического развития России. Попыткой исторического обоснования идей «русского социализма» Герцен утверждает, что у России «два основания для того, чтобы жить: социалистический элемент и молодость». Он пытался в книге доказать этот тезис об органичности, прочности, не сокрушительности «социалистического элемента» русской жизни - сельской общины. Герцен считал, что история России до настоящего времени лишь «история эмбрионального развития славянского государства», «путь к неведомому будущему, которое начинает брезжить переднею». Этот тезис занял важное место в теории «русского социализма». Но во внутренней истории страны, в развитии общественных форм и политических учреждений силы и возможности русского народа не выявились с достаточной полнотой. Это показывает весь ход русской истории. Самодержавие и крепостничество - два основных фактора русской жизни, отстранившие народ от активного участия в общественной и политической жизни страны, сковавшие его силы. Идея «молодости» русского народа, которую пытался здесь доказать Герцен, была в сущности формой, в которой выразилось сознание противоречия между фактом экономической и политической отсталости страны и потенциальными возможностями широкого, прогрессивного развития.

12) Ранний русский утопический социализм оказал сильное влияния не только на общественное развитие России, идеи социализма частично нашли воплощение в разработке закона об отмене крепостного права. Впоследствии прогрессивные члены русского общества воплотили многие светлые мысли утопизма в жизнь. После отмены крепостного права представители дворянства и интеллигенции открывали земские больницы и бесплатные школы для крестьян, где сами лечили и преподавали. Невозможность воплощения основных идей утопизма в жизнь, привело прогрессивную общественность к идеям марксизма, философия которого призывала действовать более решительно, чтобы воплотить идеи социализма в жизнь. Так во второй половине XIX века зародились первые революционные движения.

В 30-х годах об утопическом социализме в России говорили много и увлеченно, но перенос европейского социализма на российскую почву был осуществлен А.И.Герценом (1812-1870) и Н.П.Огаревым (1813-1877), которые с полным основанием могут считаться основоположниками «русского социализма».

Первоначально представления о грядущем социальном переустройстве были основоположников «русского социализма» весьма неопределенны и не лишены религиозной окраски. Но уже в начале 40-х годов их социалистические воззрения оформляются концептуально и из писем и дневников переходят в философскую публицистику, становясь фактом общественного сознания. Восприняв эстафету от декабристов, Герцен и Огарев направили освободительную мысль в новое русло. Соединив ее с идеями социализма, они создали своеобразную историософскую конструкцию - «русский социализм», явившийся ответом на определенные запросы национального духовного развития и результатом поиска иных путей, чем те, по которым пошел послереволюционный Запад.

Формирование концепции «русского социализма» происходило под значительным влиянием разочарований в прежних формах социалистического утопизма. Герцен и Огарев выступили как наиболее последовательные и глубокие критики капитализма. Они отвергали не только его социально-экономические основы, покоящиеся на частной собственности на средства производства, но и весь образ жизни, называемый ими буржуазным мещанством, «ничем не обуздываемым стяжанием». Критика капитализма естественно подвела к идее «перескока» Россией буржуазной стадии, которая позже оформилась в теорию некапиталистического развития. Идея подкреплялась, во-первых, ссылками на объективные социально-экономические предпосылки, которые связывались с общиной, отсутствовавшей в западной «формуле» развития. Община, способная к развитию и обеспечивающая свободное развитие личности, мыслилась как основание, зародыш будущего общества. В общине виделась та социальная структура, которая может связать настоящее и будущее страны с наименьшими «издержками» и более быстрыми темпами. Важно, что при этом вовсе не отрицалась значимость достижений западной цивилизации в этом движении. Задача состояла в том, считали Герцен и Огарев, чтобы, сохраняя все «общечеловеческое образование», которое действительно привилось в России, развить «народное начало», связанное с «общественным правом собственности и самоуправлением». Во-вторых, высказывания в пользу «перескока» России через капиталистическую фазу развития, подкреплялись ссылками на идею преимущества «отставших» народов.

Историософское обоснование идея «перескока» нашла в герценовской философии случайности: будущее за Россией, но сама возможность вырваться вперед связана с тем, что ход истории не так предопределен, как обычно думают, ибо существует много изменяемых начал и, соответственно, возможностей случая, в силу чего она склонна «к импровизации». Социализм в экономически отсталой стране вполне может быть результатом такой импровизации. На этом тезисе - о роли случая и склонности истории к импровизации - основана идея о социализме вообще, и о достижении его в России, в частности. Эта «основа» определила наиболее существенные отличия «русского социализма» как от западных социалистических утопий, так и от других социалистических моделей, получивших распространение в русской общественной мысли позже.

«Русский социализм», с одной стороны, был бесспорно «навеян» национальными и остро развитыми патриотическими чувствами его основателей, с другой стороны, он очевидно тяготел к рационалистическому обоснованию, что придавало ему черты универсальности. Да и сами основоположники «русского социализма» вовсе не отрицали иных, кроме как через крестьянскую общину, путей к социализму. Существенной особенностью «русского социализма» была попытка «навести мосты» между идеалом и исторической действительностью. Важно отметить еще один момент: Герцен и Огарев не принимали западные социалистические утопии без критики. Среди отмечаемых ими «нелепостей» этих учений чаще всего фигурировали требование регламентации индивидуальной жизни, дух уравнительности и нивелирования. Сами создатели «русского социализма» пытались опереться на гуманизм антропологической философии Фейербаха и диалектику Гегеля, утверждающую изначальное стремление истории к разумному строю.

Герцен за два года до смерти дал следующее определение «русского социализма»: «Мы русским социализмом называем тот социализм, который идет от земли и крестьянского быта, от фактического надела и существующего передела полей, от общинного владения и общинного управления, - и идет вместе с работничьей артелью навстречу той экономической справедливости, к которой стремится социализм вообще и которую подтверждает наука».

В конце 50-х годов идеи социализма развивал Н.Г. Чернышевский (1828-1889). Его взгляды на общину и на вопрос о судьбах социализма на Западе не во всем совпадали с герценовской концепцией. Модель Чернышевского называют «крестьянским, общинным социализмом». Главным в его теории было экономическое обоснование социалистического идеала. Но еще раньше, в конце 40-х годов о значимости экономических вопросов для социалистической теории много писал В.А.Милютин (1826-1855). Ставя вопрос о преодолении утопизма социалистических теорий, он подчеркивал, что последние, если хотят быть на уровне науки, должны решать, прежде всего, экономические вопросы.

Чернышевский высоко ценил труды Милютина. Опираясь в своих исследованиях на таких классиков, как Сен-Симон, Фурье, Оуэн, используя идеи Годвина и некоторые построения Луи Блана, Чернышевский приходит к выводу: социализм есть неизбежный результат социально-экономической истории общества по пути к коллективной собственности и «принципу товарищества». Чтобы преодолеть «догматические предвосхищения будущего», как он характеризовал социалистические утопии, Чернышевский делает предметом своего исследования исторический процесс, пытаясь выявить механизм перехода от старого к новому, от «сегодня» к «завтра». Эти поиски приводят его к убеждению, что в основе перехода лежит объективная закономерность. Анализ исторического процесса и экономического развития капиталистической цивилизации подвел Чернышевского к выводу, что вектором последней является рост крупной промышленности и возрастание обобществления труда, что в свою очередь должно с необходимостью привести к ликвидации частной собственности. Чернышевский был уверен, что опасаться за будущую судьбу труда не следует, так как неизбежность ее улучшения заключается уже в самом развитии производительных процессов. Однако, сделанный вывод не поколебал его веры в русскую общину.

Свой идеал собственности он связывал с государственной собственностью и общинным владением землей, которые, по его мнению, «гораздо лучше частной собственности упрочивают национальное богатство».4 Но главное, им соответствует освобождение личности, ибо основа последнего - соединение работника и хозяина в одном лице.

За свои идеи и за десять лет активной пропагандистской деятельности Чернышевский поплатился 19-ю годами каторги. Заключенный до вынесения приговора в одиночную камеру Петропавловской крепости, он написал роман «Что делать?», где обрисовал контуры будущего общества и вывел литературных героев, ставших прообразами тех «новых людей», которые некоторое время спустя составили многочисленные отряды народовольцев. С их практической деятельностью будет неразрывно связана дальнейшая эволюция русского утопического социализма, а сам он получит название народнического.

Таким образом, двигаясь в русле утопического социализма, Чернышевский сделал по сравнению со своими предшественниками огромный шаг вперед. Во-первых, в предсказании будущего вышел за границы отвлеченных догматов и рассуждений. Обращение к политической экономии, исследование законов истории дало ему некоторые преимущества в «прорисовке» будущего общества, в частности его социально-экономических и духовно-нравственных контуров. Для него социализм - это такой тип организации общественной жизни, которая дает самостоятельность индивидуальному лицу, так что оно в своих чувствах и действиях все больше и больше руководится собственными побуждениями, а не формами, налагаемыми извне. Во-вторых, поставив вопрос «Что делать?», Чернышевский дал на него свой ответ, связав осуществление социалистического идеала с крестьянской революцией, правда, тщательно подготовленной пропагандой социалистических идей в массах. Необходимое условие успешной народной революции - это ее «надлежащее направление», которое под силу осуществить только организации революционеров, способных подготовить народ к сознательным революционным действиям. Чернышевский, таким образом, открыл путь для соединения социалистической теории с революционной практикой - из факта общественной мысли социализм становился фактором революционной борьбы. Начиналось время революционного подполья и активной пропаганды социалистических идей, начался новый период в развитии русской социалистической утопической мысли: идеи социализма переводились на уровень прикладных разработок, связанных по большей части с тактикой и стратегией революционной борьбы. Социалистическая утопия соединилась с русским революционно-освободительным движением, и отныне они будут выступать в одном потоке.

Шестидесятые годы отмечены появлением новых моментов в идейном содержании общественных движений. Этот период изобилует радикальными программами и не менее радикальными общественными акциями. Историки (А. И. Володин и Б. М. Шахматов) называют его периодом образования революционного утопического социализма на российской почве, возникающего из соединения двух потоков – русского утопического ("крестьянского") социализма и массового революционного движения в среде разночинной интеллигенции.

Видными представителями русского утопического социализма стали А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский. Характерно, что оба они признавали близость свою к позициям славянофилов. Герцен отмечал, что славянофилам "принадлежит честь и слава почина", именно с них начинается "перелом русской мысли". Их сближала с западниками, к которым Герцен причислял и себя, любовь к свободе и чувство любви – "безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу". Чернышевский о славянофилах высказался так: "Они принадлежат к числу образованнейших, благороднейших и даровитейших людей в русском обществе".

К идеям и конструкциям общинного (народнического, "крестьянского") социализма одновременно пришли многие социальные философы, однако приоритет здесь принадлежит Александру Ивановичу Герцену (1812–1870). Именно он воспринял сельскую общину как главный опорный элемент в здании будущего русского социализма. Эта тема обсуждалась им одновременно с темой отсталости России, ее самобытности и особой миссии в деле общественных преобразований у себя и других народов. Исторические события как бы пронеслись над русским народом, писал Герцен, во многом повторяя Чаадаева, но, задавленный и забитый, он сохранил свой самобытный характер, свою молодость, не отягощенную, как у народов Запада, вековыми традициями исторической жизни. Именно сохранность самобытного характера делает его чувствительным к социализму, и более всего это связано с особой ролью сельской общины. "Община спасла русский народ от монгольского варварства, от выкрашенных по-европейски помещиков и от немецкой бюрократии. Общинная организация, хотя и сильно потрясенная, устояла против вмешательства власти; она благополучно дожилаДо развития социализма в Европе". В общинных хозяйственных и административных началах он усматривал зародыши и черты социалистического коллективизма. "... В избе русского крестьянина мы обрели зародыш экономических и административных установлений, основанных на общности землевладения, на аграрном и инстинктивном коммунизме". Однако Герцену были видны и негативные стороны общинных порядков – поглощение личности миром (общиной), как и во всех других случаях "неразвитого коммунизма". Выход он видел в использовании западной науки, призванной оказать на крестьянский быт оплодотворяющее воздействие. Без этого аграрный коммунизм, будет пребывать грубым и примитивным, наподобие уравнительного коммунизма Гракха Бабефа на Западе, который практически исключает свободу личности и потому никак не может считаться достойным воплощением социализма. К приобщению русского крестьянина к положительным результатам цивилизации и науки Запада должны быть призваны передовые русские люди, "прошедшие через западную цивилизацию" и впитавшие ее исторический опыт и социалистические представления.

1 ноября 1861 г. Герцен выдвигает лозунг "В народ!", ставший на десятилетия призывом для патриотической молодежи к деятельному участию в освободительном движении.

Социализм Герцена народнический и вместе с тем индивидуалистический – так оценивает взгляды Герцена Бердяев. Его вера в крестьянскую общину во многом объясняется тем, что русский мужик, даже в крепостном состоянии, более личность, чем западный буржуа, поскольку соединяет в себе личное начало с общинным. Правда, он не делает при этом различения между личностью и индивидом, между человеком и гражданином. Однако хорошо чувствует и передает опасность мещанства, торжествующего и угрожающего образованному меньшинству. Первый русский западник пережил глубокое разочарование в западном мещанстве, и это склонило его к сочувствию анархизму, а не демократии.

"Государство и личность, власть и свобода, коммунизм и эгоизм (в широком смысле слова) – вот геркулесовы столбы великой борьбы, великой революционной эпопеи", – писал Герцен в период идейных поисков перспективных форм организации человеческого общежития. Он пришел к выводу, что таких форм можно выделить только две – монархию и республику. При этом речь идет не о формах правления, а именно о формах организации общежития, в которых действительно обеспечивается дело народа (республика), общее благо. Поэтому он проводил различение политической и социальной республики, считая подлинной республикой только социальную. Монархия в отличие от республики, требует священного и неприкосновенного авторитета, который несовместим со свободой людей и независимостью разума.

На общий ход дискуссий о социальных возможностях общины большое влияние оказали публицистические выступления Николая Гавриловича Чернышевского (1828– 1889), особенно две его статьи – "Критика философских предубеждений против общинного владения" (1858) и "Экономическая деятельность и законодательство" (1859).

В первой из них сделан вывод о том, что существование первобытной общины в условиях высокой ступени цивилизации, какая достигнута в текущем столетии, не помеха для ее вхождения в эту цивилизацию, потому что в общинном владении присутствует "высшая форма отношений человека к земле". Более того, общинное владение обеспечивает, писал Чернышевский в другой статье годом раньше, каждому земледельцу обладание землею и "гораздо лучше частной собственности упрочивает национальное благосостояние". Такое владение в состоянии наилучшим образом обеспечить успехи в сельском хозяйстве, поскольку общинная собственность "соединяет собственника, хозяина и работника в одном лице". Все это позволяет сделать вывод о возможности ускоренного социального развития при помощи общины.

В статье "Экономическая деятельность и законодательство" автор дает контрастирующее сопоставление внутриобщинной правовой ситуации и правительственного регламентирования с помощью законов. В общинном поземельном владении отсутствует "вмешательство всякой центральной и посторонней администрации". Здесь внутреннее регулирование, которое можно назвать разумным законодательством, дает бесспорность и независимость правам частного лица. Оно же благоприятствует развитию прямоты характера и качеств, нужных для гражданина. Оно поддерживается и охраняется силами самого общества. Таким образом, внутриобщинное регулирование самодостаточно, в нем гораздо больше разумности, нежели в правительственной регламентации, поскольку оно вырабатывалось поколениями на основе правового обычая или соглашения.

Право собственности на Западе почти исключительно предоставлено отдельному лицу и ограждено прочными и неукоснительно соблюдаемыми гарантиями. "Юридическая независимость и неприкосновенность отдельного лица повсюду освящена и законами, и обычаями". И тем не менее опора на законы и законность, как и всякое одностороннее стремление, имеет свои невыгоды. Это в равной мере относится к законному и обычно-правовому обеспечению "исключительных прав личности", права собственности в первую очередь. Эти невыгоды стали обнаруживать себя как только идеал "приблизился к осуществлению с забвением или сокрушением других, не менее важных условий человеческого счастья, которые казались несовместимыми с его безграничным применением к делу". Имеется в виду итоговый результат "безграничного соперничества" собственников в земледелии и промышленности; оно в конечном счете "отдало слабых на жертву сильным, труд на жертву капиталу".

Выход из такого положения один – в обеспечении союза и братства между людьми. Люди должны соединиться в общества, имеющие общий интерес, сообща пользоваться силами природы и средствами наук. В земледелии братство это должно выразиться в переходе земли в общинное пользование, а в промышленности – в переходе фабричных и заводских предприятий в общинное достояние компании всех работающих на этой фабрике или на этом заводе.

После первых шагов по осуществлению крестьянской реформы Чернышевский приходит к выводу о неспособности самодержавно-бюрократической организации к реформированию и начинает ориентироваться на крестьянскую революцию. В прокламациях к крестьянам, в обращении к русским конституционалистам у него представлен широкий комплекс предложений и рекомендаций относительно необходимых перемен в устройстве общества и государства: свободная от бюрократического гнета и опеки крестьянская община, местное представительное управление и самоуправление, самостоятельный и праведный суд, ограничение царского самовластия, управление на основе законов.

В отличие от Герцена Чернышевский – убежденный демократ. Он вступает по этому вопросу в спор с Чичериным, который утверждал, что "демократия похожа на абсолютизм в том отношении, что очень любит бюрократию и централизацию". Чернышевский возражал против этого и полагал, что демократия по своему характеру противоположна бюрократии. Например, администрация в условиях демократии должна находиться в подчинении у жителей того округа, делами которого она занимается, и это связано с тем, что каждое село и город, каждая область независимы в своих делах; подобно тому и каждый гражданин должен быть независимым в делах, касающихся его одного.

Авторитет Чернышевского в освободительном движении начала 60-х гг. был очень высокими, и правительство установило за ним секретный надзор. В 1862 г. вслед за приостановлением журнала "Современник" Чернышевского заточают в одиночную камеру Петропавловской крепости. Здесь он пишет роман "Что делать?", который своим идейным содержанием оказал большое влияние на несколько поколений революционно настроенной молодежи, пытавшейся на практике воплотить принципы разумного человеческого общежития. Особенно притягательным в романе был элемент аскетизма во имя общего дела, который оказался характерным для последующей революционной интеллигенции.

При отсутствии прямых улик Чернышевский был признан виновным "в принятии мер к ниспровержению существующего порядка управления", осужден на семь лет каторги и вечное поселение в Сибири. Его сочинения были запрещены в России до первой русской, революции.

Раздел «Русская мысль»

РУССКИЙ СОЦИАЛИЗМ. ОСНОВЫ И ПРЕДПОСЫЛКИ.
Власть утрачивает контроль над информационным пространством России. Власть попросту больше не слушают, какой бы трезвон не исходил от кремлёвских башен. В ситуации наступающего информационного хаоса либеральная оппозиция уверенно набирает медийные очки, а теряющая их власть использует подставных игроков вроде Прохорова с «Приватизацией 2.0» или Кургиняна с его «СССР-2.0» до зубовной боли напоминающий путинскую «Азиопу». При том, что ни кремлёвский, ни либерально-оппозиционный проекты в народе поддержки не вызывают, именно в такие времена вызревают и овладевают массами новые идеи. Сегодня это – Русский социализм. И это – не советское «вчера», это – русское «завтра».

«Сеющий ветер – пожнёт бурю»
Введение. Информационный хаос – наиболее подходящая среда для манипуляций распылённым сознанием обывателя. Его растаскивают по протестным углам в надежде овладеть им по частям. Пока же мы наблюдаем рост количества политических антисистем, каждая из которых надеется обрести монополию на власть. Наиболее обещающей антисистемой в информационном хаосе сегодня является Русский социализм. Его теоретическое ядро сегодня наиболее концептуально сформировано, это:

Это самые общие положения Русского социализма на пути к национальному прогрессу Русского и комплементарных ему народов России. И до тех пор, пока они не станут основой единомыслия в Русском движении, оно будет раздираемо корыстью «пиар-креативщиков» и лишено представительности в политическом пространстве России.

Неправ был Мао. Не винтовка рождает власть, а единомыслие. Когда-то в 17-м, в руках Русского народа оказалось, по разным подсчётам, от 11 до 14 млн. винтовок, но власть оседлала узкая группа пропагандистов с наганами, спаянных пагубным для Русской России антинациональным единомыслием и волей к его осуществлению. Очевидно – не в роде оружия вовсе дело и не в его количестве.

Удержать перехваченную власть способен лишь тот, кто заранее знает, что с нею делать, кто видит её будущее воплощение. Таковыми в России 100 лет назад оказались марксисты. Все прочие, уповавшие на соборное решение различных слоёв общества были разогнаны караулом матросов, так и не успев заключить общественного договора. Народ, устав от всего временного, предпочёл заготовленный шаблон, отозвался на известные лозунги: «Мир – народам, фабрики – рабочим, земля – крестьянам!»

Сегодня эти лозунги вновь насыщаются пенистой злобой дня, но, уже с учётом всех промахов предыдущего антинационального воплощения, они должны стать лозунгами Русского социализма.

Предпосылки Русского социализма

Проводы классового социализма. Капитализм умирает, несмотря на социалистические пилюли в экономику и финансы. Вместе с ним умирает классовый поход в обществоведении. Остаётся только удивляться, как самоотрицающее учение, в основах которого заложены классы, а целью ставится их ликвидация, могло продержаться в головах восторженных приверженцев 100 лет. Это похоже на ловлю известной от Конфуция черной кошки в тёмной комнате … и т.д. Как учение, экономическая ипостась которого возвела в божественный принцип извлечение и распределение прибыли, на протяжении полутора веков считалось альтернативой капитализму? При этом напрочь отказалось от рассмотрения распределения рисков и убытков.

Просто диву даёшься, как человеческие сообщества просуществовали в бессознательном состоянии минимум 6000 лет письменной истории до классового прозрения. Мессианство какое-то. Совершенно неосознанно эксплуататорами становились корпорации то - жрецов, то – военной аристократии, то – ростовщиков и торговцев. Пирамида общественного устройства поворачивалась вокруг классовой оси вверх то - одним, то - другим сословием, упорно избегая верховенства трудящихся.

Глядя на формационное деление истории марксистами можно подумать, что в обществах классического рабовладения не было земельной собственности, а прогрессивные феодалы спать не ложились, не освободив всех рабов. Отнюдь, и то и другое прекрасно уживалось, не говоря уж о всяких нигериях и бразилиях, во вполне буржуазных США, аж до 1865 года, т.е. прямо на глазах у отцов исторического материализма. Отметим, что частное землевладение на этой планете, во всех своих эксплуататорских коннотациях, красной нитью проходит от первых земледельческих государств ранней бронзы до наших капиталистических дней, миновав лишь советские колхозы, и формационному делению по истмату никак не поддаётся.

Точно так же не поддаётся логике развития производительных сил и производственных отношений крах античного мира. О каком развитии производительных сил феодальной Европы можно говорить, когда, кроме металлургии, уровня Рима в строительстве, применении механизмов, судостроении, науке и искусствах она достигла только через 1000 лет, к XVвеку – началу Возрождения. Унификация римского оружия свидетельствует, как минимум, о цеховом производстве. И каким же принципиальным шагом вперёд стали вассальные отношения феодалов по сравнению с Римской клиентелой? И чем феодальный лен был прогрессивнее римского колоната в сельском хозяйстве? Не говоря уж о финансовых и административных механизмах империи, уровень которых был достигнут Европой только к XVIIIвеку и то - не везде. Только печатный станок, металлургия и арабская арифметика XIII-XVIвеков вытянули Европу из трясины средневековья на столбовую «римскую» дорогу технического прогресса.

Очевидно, что по всем цивилизационным показателям европейский феодализм был глубоким, минимум - 1000-летним откатом от достижений античной эпохи. Даже самоуправление вольных городов средневековья не проявило ничего принципиально нового в сравнении со статусом муниципия Римских городов и колоний. Нет, ни с точки зрения классовой теории, ни с позиций развития производительных сил и производственных отношений падение античного мира объяснению не поддаётся. Как не поддаётся многовековая культурно-технологическая и политическая стагнация традиционных восточно-азиатских социумов, опережавших по всем показателям европейские до начала Возрождения. Сам этот общепринятый термин свидетельствует не в пользу формационного анализа и классового подхода марксизма к истории.

(Для тех любопытных читателей, которые уже задались вопросом: а что же таки может объяснить цивилизационную катастрофу античности и тьму средневековья – сразу оговорюсь – этнополитика, в основаниях которой заложены законы расологии, биосоциологии и национальной геополитики. Но это – другая тема.)

Словом, много бумаги пришлось извести отцам-основателям коммунизма на подгонку истории под прокрустово ложе классовой концепции. С такой же степенью абстракции общество можно порубить на продавцов и покупателей, нарезать на «виннеров» и «лузеров», нашинковать на лоскуты скальпелем IQ и т.п., чем увлечённо занимаются доморощенные толпо-элитаристы различной степени шизоидности. И марксизм на их фоне ещё не шедевр светобесия. Тем не менее, ещё при жизни мессианского тандема он так и остался умозрительным опытом, опровергнутым всем последующим ходом построения национальных государств, начиная с родной им Германии.

Суть мировоззренческого эксперимента Маркса состояла в светопролитии классовой теории во мрак и хаос, существовавших дотоле, тысячелетий общественных отношений. В порядке этого светопролития во мрак и хаос была торжественно внесена ось божественной классовой симметрии, один конец которой был подписан эксплуататорами, а другой – экплуатируемыми. Сама ось блистала зеркальной полировкой, поскольку проведение границы (то есть – сколько надо капитала) между теми и другими не представлялась возможной даже в теории. На практике же люди и даже целые профессиональные прослойки оказывались, попеременно, то – эксплуататорами, то – эксплуатируемыми аж по нескольку раз в течение поколения. И, чтобы не отравлять поклонникам праздник научного светобесия, было решено в кратчайшие сроки свести эксплуататоров на «нет» и осчастливить всех противоположным концом светозарной оси. Даже не смущаясь тем, что ось – та же палка о двух концах, сколько не режь…, только – виртуальная.

«Нет, так - нет» - ответил непросвещённый капитал. И только просвещённая интеллигенция в России сему еврособлазну отдалась. И понеслось! Плеханов, Ленин, Троцкий, Сталин. Удар за ударом перековывали они практически ничтожный коммунизм Маркса, на суверенный, как сказали бы сейчас, социализм имени самих себя в отдельно взятой в качестве подопытной стране, увы - России. Кованный огнём и железом гулкий барабан советского социализма недолго вращался вокруг невидимой оси классовых противоречий, отражая на полированных боках недоказуемые мантры марксизма-плеханизма-ленинизма-... и т.д.

Стоит оговориться, что данная эпитафия предназначена не оригинальному марксизму, а социализму его поздних последователей, взявших из него совершенно умозрительную, в корне антинациональную концепцию классового общества. Ну, да об этом лучше сказано у Шафараевича, к которому за деталями может обратиться дотошный читатель. В части критики классового социализма мы с ним полностью согласны.

Биосоциальный подход. Однако, помимо и вопреки марксизму с его проповедниками, с античных времен существовало и развивалось учение о социализме, как целостном обществе социальной гармонии и отнюдь не пресыщенного благоденствия. Исторический социализм онтологически воспринимал социум, как естественное, неустранимое многообразие общественных корпораций, соединённое государством ради единства и прогресса всего общества в целом. Очевидным для исторического социализма было и то, что один и тот же человек в достаточно сложно устроенном обществе являлся членом двух и более социальных корпораций, что размывало критерии внутрисоциального противостояния. Таким образом, исторический социализм по условию не воспринимал классовой борьбы на уничтожение какой-либо социальной группы во избежание фатальных противоречий для всего общества в целом.

Возникновение на исходе ХХ столетия нового биосоциологического (социобиологического) направления в общественной науке подарило нам новую технологию социального моделирования. Это – органический или, точнее – квазиорганический подход к обществу и формам его самоорганизации, в частности – к социализму. Квазиорганический подход, так же, как и классовый, тоже пока нельзя назвать полностью научно обоснованным. Но, в отличие от классового, он имеет неограниченное число аналогов в живой и, даже, неживой природе.

Свойство самоорганизации сложных связанных систем можно проследить всюду, в зависимости от объёма и временного интервала рассмотрения, будь то галактика, толща земной коры, сообщества насекомых, животных или людей. Выводы из наблюдений за последними наиболее адекватно систематизированы в нескольких работах русского биосоциолога – Олега Александровича Мельникова, основные из которых – «Краткий очерк теории эволюции организованных систем» и «Естественные сословия. Социально-генетическая психофизиоморфология, полиморфизм и функциональные подсистемы гомеостаза в социумах гоминид»

С точки зрения биосоциального моделирования общество, как и биосистема, развивалось от простейших этносистем - семья, род, клан, племя – к более сложным – народность, нация, суперэтнос, раса. В процессе, как биологической, так и социальной эволюции, число их адаптивных функций возрастало, а в месте с ними росло количество и усложнялись связи между их рабочими органами, которые эти функции обеспечивали.

Так, в процессе биологической эволюции формировались органы, отвечающие всё большим возможностям адаптации и конкуренции организмов: восприятия и координации, дыхания и кровообращения, движения и защиты, пищеварения и т.п. Аналогично в процессе социальной эволюции в обществе формировались различные социально-профессиональные группы, способствующие адаптации и конкуренции общественного организма в этнополитической среде. И, также как в биологическая история сохранила нам свидетельства этого процесса в виде брюхоногих, головобрюхих и прочих окаменелостей, так и письменная история сохранила память, а в джунглях Амазонки и др. укромных местах – живые реликты поэтапного развития социальных организмов. В них, как и в биологических, также формировались социально-профессиональные квазиорганы управления и координации, обороны и правопорядка, производства и распределения, традиционно соединённые в естественные сословия или касты брахманов, кшатриев, шудр и вайшья.

И, если в биоорганизме, в результате дисфункции какого-либо из органов организм заболевает, то и социальный организм аналогичным образом реагирует на дисфункцию своих общественных квазиорганов. Так, если распределение материальных благ в общественном организме не компенсирует материальных и духовных затрат на осуществление своих функций какого-то из социальных квазиорганов, либо, напротив - пересыщает его ими, весь социальный организм деградирует. И выход из такой деградации зачастую сопряжён с геополитической хирургией в виде войн и революций.

На примере биоорганизмов очевидно, что все органы социального квазиорганизма исключительны по своим функциям, неотторжимы и неконкурентны. В противном случае и биологический и социальный организмы утрачивают жизнеспособность. Подобным же образом воздействуют на биологический и социальный организмы дисфункции любого происхождения, будь то злокачественные образования, травмы и вирусная инфекция, или некомплементарная диаспора, вооружённый конфликт и духовное заражение.

Главное же, что характеризует биосоциальную аналогию – это целостность и гомеостаз будь то биологического или социального организма, на сохранение и универсализацию которого по отношению к окружающей или этнополитической среде работают все его неотделимые составляющие. Из этого, для гарантированного самосохранения и устойчивого развития (гомеостаза) социального квазиорганизма вытекают следующие концептуальные ограничения:

- общественный квазиорганизм не может преследовать цели и применять средства их достижения несовместимые с собственным существованием; - безусловный примат общесоциальных (национальных) интересов над личными и корпоративными интересами внутренних квазиорганов социума; - гармония в распределении социальных (в т.ч. и нематериальных) благ между квазиорганами общества, вытекающая из принципов - каждому своё и социальной справедливости во всех сферах общественных отношений; - специализация общественных функций (созидание, распределение, контроль, управление, оборона и т.д.) в форме равноценных для всего общественного организма, то есть, бесконкурентных и безальтернативных квазиорганов.

Подводя итоги вышеизложенному: биосоциальная модель общества ни сколько не противоречит основам диалектического материализма, напротив, она следует из него и пытается описать эволюцию общественных отношений через механизм этнической адаптации и подвидовой конкуренции не менее, а, возможно - более адекватно и материалистично, чем классовая через механизмы производства и распределение материальных благ. Соответственно, наполненная реальным содержанием Исторического социализма, биосоциальная модель обретает политическую форму общественной самоорганизации. А Исторический социализм расстаётся с последними молочными зубами утопичности, обретая естественнонаучный фундамент под извечно парившей «на воздусех» социальной гармонией.

Таким образом, социализм становится формой общественного бытия как целостного, гармоничного социального организма.

Кстати, тогда – либеральный капитализм – антиобщественная форма социального бытия.

Политической формой органического социализма является государство, на институты которого народ возлагает обязанность регулирования общественных отношений в пользу общенациональных интересов.

Мерой гармонии во всех сферах общественных отношений в государстве органического социализма является социальная справедливость, которая устанавливается общественным договором между представительствами социальными групп граждан и институтами государства.

Основные положения Русского социализма
Русский социализм и национализм. Биологичность социума выражается, прежде всего, в этничности, во всех её генетических и культурно-исторических коннотациях. И Русский социализм - это гармоничная форма бытия Русского народа как единого социального организма. Его идеалы и интересы осознаны до национальной идеологии, а исторический опыт привёл к созданию своего государства, хотя власть в нём сегодня русским не принадлежит. Тем не менее, в Русском социализме осознано, что:

И только в сплаве того и другого возникает несокрушимое единство средства и цели, слова и дела, силы и воли к победе Русского народа в борьбе за право бытия.

Государство Русского социализма.Русский национализм как аксиому провозглашает – «государство для нации».Поэтому государство Русского социализма станет бронёй и скелетом национального организма, отражающим внешние угрозы и отвечающим внутренним интересам Русского государствообразующего народа.

Русское социалистическое государство является средством для достижения блага каждого конкретного гражданина. Но ради этого гражданин должен идти на самоограничения в пользу своих сограждан, составляющих вместе это государство. Тогда ограничения, налагаемые государством на одного человека ради блага многих людей, должны давать взамен гражданину больше, чем он может получить, не соблюдая эти ограничения. Тогда приоритет общественного над личным становится личным благом и общественной нормой.

Власть в государстве Русского социализма - не трофей победителей и не наложница вождя. Её единственным безусловным носителем является весь суверенный Русский народ, а не отдельные личности или социальные группы. Народ в Русском социализме – это целостный социальный организм, а не арифметическая сумма индивидуумов, как в обществе либеральной демократии. Национальная Русская власть – это определённая Конституцией сумма исключительных полномочий, передаваемая государствообразующим народом в ответственное управление своей национальной элите.

Общество Русского социализма.Этничность русского социализма открывается, прежде всего, в исторической традиции общественного бытия, в которой сохранён позитивный опыт биосоциальной адаптации и конкуренции предыдущих поколений. Это:

Человек по природе своей – существо общественное. Но, общество не есть стадо равных, тем более – одинаковых. Каждый человек, в меру своих качеств, имеет разнообразный набор социальных интересов к обществу, а общество, соответственно – к человеку. В силу этих интересов человек вступает в целый ряд общественных отношений, социализируется в различных общественных группах: обычно - семейных, трудовых, профессиональных, общественно-политических и ряде других, по интересам. Это объективное явление, которое будет поддержано соответствующими практическими установками Русского социализма.

Каждая из социальных групп удовлетворяет какую-либо материальную или духовную потребность человека и, в свою очередь, является коллективным агентом этой потребности перед социумом. Таким образом, национальное общество, трактуемое нами как социальный организм, обязано предоставлять каждой социальной группе и каждому человеку – необходимое «своё», а не всем – «одно и то же»: кому-то материальное, кому-то духовное, кому-то творческое.

Стабильность Русского социалистического общества заключена в подвижном балансе групповых интересов потребления и созидания. Осью такого равновесия послужит принцип «каждому своё», при котором каждая группа внутри нации должна получить то, к чему стремится, в строго управляемом режиме, в том числе и возможность изменения своих устремлений. А справедливость, таким образом, в Русском социализме становится мерой эффективности управления и общественной гармонии.

В конце концов, сословность и общинность – это эволюционные традиции, уходящие корнями в миллионолетние глубины биологии. И то и другое, в проекте нового сословного общества, призвано обеспечивать оптимальную смену кадров, форм и методов управления, а с нею – длительную стабильность национального прогресса Русского и коренных народов России.

Экономика Русского социализма. Если при капитализме успешным человеком является тот, кто вписался в рыночные отношения, то Русском социализме - в общество. Русский Социализм должен исходить из социального принципа, а не из экономического, он должен подчинить экономику общенациональным потребностям. Экономика национального социализма не цель, она – средство достижения национальных интересов. Социалистичность Русского государства проявляется не в том, насколько полно общественное в нем заменило частное, но тем - насколько частное, служа себе, служит общественному.

Государственное регулирование является системообразущим фактором в экономике Русского социализма. Именно госрегулирование призвано заставить экономику работать на воплощение национальных идеалов, обеспечение национальных интересов во благо общества и гражданина. Благодаря госрегулированию народ будет хозяином плодов своего труда и перестанет быть рабом и донором экономики капитала.

Государственное регулирование экономики Русского социализма в общенациональных интересах обеспечивает ему успех при любых формах собственности. Поэтому Русский социализм не есть национализация булочных и парикмахерских, ресторанов и швейных цехов, но - это безусловный возврат в общенациональную собственность земли, природных ресурсов, инфраструктуры, банков, а также технологической информации и продукции, значимой для здорового развития общества и человека. Русский социализм не позволит превращать государство в торговую корпорацию, а народ в служащих, которые по условиям бизнеса должны довольствоваться минимумом или быть замененными на тех, кто дешевле. Русский народ – хозяин на Русской земле.

Главная задача национальной экономики – не извлечение денежной прибыли, а материальное обеспечение всестороннего развития общества и человека. Производство, таким образом, является главным звеном в решении этой задачи. Именно производство обеспечит национальную независимость, самодостаточность, а за тем и экспансию во всех их материальных и политических проявлениях.

Задача финансового сектора экономики Русского социализма – учёт и регулирование производства и потребления, причём, не только в экономике, но и в социальной сфере. В свете этой задачи, денежная прибыль утрачивает статус абсолютной социально-экономической мотивации и становится мерой общественной пользы от экономической и социальной деятельности. В таком качестве деньги перестанут быть товаром и станут мерой общественно-полезного труда.

Органический социализм во благо Русского народа и государства, на основе Русской национальной традиции и есть Русский социализм.

Родина, нация, социализм!

Первый фактор , который необходимо принять во внимание, это то, что основной конфликт современного этапа развития мировой цивилизации состоит в противоречии между уровнем производительных сил, достигшим или почти достигшим постиндустриального информационного этапа, и сохраняющимся капиталистическим характером производственных отношений. Этот конфликт проявляется в том, что распространение капиталистического права собственности с конкретных физических вещей на информационные объекты, технологии и знания ведёт к резкому ограничению распространения и развития знаний, зачастую к блокированию и консервации передовых технологий, к монополизации производственных сфер и, как следствие, к прекращению конкуренции и развития, к консервации и застою. Это хорошо описываемый марксистской теорией конфликт, при котором отжившие производственные отношения, несовместимые с новым этапом развития производительных сил, стремятся сохранить себя путём искусственной остановки прогресса.

Оборотной стороной вызванной монополистическими принципами «интеллектуальной собственности» остановки прогресса является и то, что вместо уже реально достижимой автоматизации и роботизации производств с резким сокращением объёмов общественно необходимого человеческого труда, производства зачастую попросту выводятся в неразвитые страны с дешёвым трудом. Это не только тормозит прогресс производительных сил, но и делает цивилизованный мир чрезвычайно уязвимым и зависимым от мировой периферии, создаёт опаснейшие перекосы в экономике передовых стран, чреватые угрозой их лидерству.

Совершенно очевидно, что нынешняя капиталистическая система в силу этой причины в стратегической перспективе неконкурентоспособна. Её мнимая устойчивость определяется лишь тем, что у неё на сегодня нет сильных конкурентов, поскольку она приобрела тотальный, универсальный, всемирный характер.

Уже исходя из этого ясно, что та страна, которая, имея достаточные средства стратегического сдерживания (ядерное оружие и современные средства его доставки и защиты), сегодня грамотно и эффективно провела бы радикальную реформу принципов «авторского права» и «интеллектуальной собственности», почти автоматически стала бы лидером мирового развития. Хотя бы просто потому, что сняла бы основной существующий на сегодня барьер свободному развитию знания, превращающегося в основную и непосредственную производственную силу. <…>

Второй фактор , который необходимо учитывать, состоит в том, что даже в современных условиях, а, тем более, в условиях освобождённого от оков монополий «интеллектуальной собственности» и долгосрочного «патентного права» развития научно-технического прогресса лимитирующим источником жизненных благ станет не человеческий труд (в значительной степени заменённый автоматической техникой), а наличие невосполнимых природных ресурсов. Это означает существенное перераспределение основных мировых противоречий и конец объективной базы для идеологии интернационализма.

Это значит, что гражданство теперь выражается, прежде всего, в участии в правах коллективной, наследственно передаваемой общим потомкам собственности на невосполнимые природные ресурсы и в обязанностях по коллективной защите этой собственности .

Распределение «природной ренты» в постиндустриальную эпоху становится таким же ключевым вопросом политики, каким в индустриальную эпоху был вопрос распределения прибавочной стоимости . Политическая эффективность этого вопроса, даже несмотря на контроль капиталократических механизмов над СМИ и иными средствами формирования общественного мнения, весьма наглядно была продемонстрирована во время выборной кампании 2003 года в Государственную Думу Российской Федерации. Напомним, что блок «Родина», только что накануне выборов явно наспех сформированный как рыхлая коалиция практически независимых политических фигур, не имевший на тот момент ни серьёзной организационной базы, ни значительных финансовых, аппаратных или информационных ресурсов, ни раскрученного политического брэнда, ни устойчивого электората, ни каких-либо особых прорывных политтехнологий, получил совершенно неожиданный успех только и исключительно благодаря лозунгу «природной ренты».

Представляется вероятным, что рано или поздно научно-технический прогресс сделает возможным замену невосполнимых природных ресурсов восполнимыми искусственными аналогами и, тем самым, снимет пределы ресурсных ограничений. Однако вполне очевидно, что это произойдёт существенно позже, нежели будет достигнута высокая автоматизация производства готовой продукции на основе природного сырья. Иными словами, определённый (и, возможно, достаточно длительный) промежуток времени человечеству предстоит существовать в условиях, когда именно владение постоянно сокращающимися природными ресурсами будет определять, кто имеет необходимые средства жизневоспроизводства, а кто – нет.

Третий фактор состоит в том, что современный уровень гиперпотребления определяется порочностью воспроизводства капиталистической системы и не даёт ничего, кроме бессмысленных и ненужных затрат труда, чудовищной в своей иррациональности переработки невосполнимых природных ресурсов в экологически вредные отходы, духовной, интеллектуальной и культурной деградации общества. Необходимым условием для перехода от безудержного потребления к разумной достаточности и рачительной экономии является смена транслируемых обществу парадигм образа жизни и, в первую очередь, принципиальный разрыв связи между уровнем потребления и социальным статусом. Необходимым (хотя и не достаточным) условием для этого является принципиальная смена господствующих производственных отношений.

Впрочем, смена характера производственных отношений является необходимой предпосылкой и условием для всех трёх перечисленных выше пунктов. В самом деле, ни снятие монополистических барьеров «интеллектуальной собственности», ни, тем более, реальная национализация природной ренты принципиально невозможны без перехода от капиталистического рыночного производства в парадигме максимизации извлечения прибыли к социалистическому плановому производству в парадигме удовлетворения общественных потребностей. Именно поэтому в соответствии с метким и точным в своей афористичности лозунгом, впервые сформулированным лидером русских коммунистов Г.А. Зюгановым, Русский социализм действительно является ответом на Русский вопрос. Подчеркнём при этом, что слово «Русский» в определении «Русский социализм» отвечает в первую очередь не на вопрос «какой?», а на вопрос «чей?». То есть речь идёт в первую очередь не об особенностях социального устройства или национальной специфике общественных отношений, принципиально отличающих Русский социализм от социализма немецкого, английского, кубинского или китайского, а о том, что Русский социализм – это социализм, создаваемый Русскими, для Русских и в интересах Русских , и лишь затем (в четвёртую очередь) – с учётом национальных, ментальных, религиозных, культурных, исторических особенностей Русских, географических, климатических и геополитических особенностей России.

Словосочетание «Русский социализм», как известно, исторически восходит к А.И. Герцену, и в его работах означало, прежде всего, социализм, вырастающий из традиционной для России крестьянской общины и работничей артели. Формально этот вариант развития социализма из патриархальных социальных институтов минуя этап капиталистического отчуждения и индивидуализма противоречит марксизму – но только формально. Уже сами К.Г. Маркс и Ф. Энгельс, отнюдь не связывавшие себя пределами «ортодоксального марксизма» как некой непреложной догмой, вполне допускали и даже определённо приветствовали такой вариант как историческую возможность (см. К. Маркс «Письма в редакцию «Отечественных записок»», 1877; К. Маркс «Письмо к Вере Засулич», 1881; К. Маркс и Ф. Энгельс «Предисловие ко второму Русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии»», Женева, 1882). Любопытно, что «ортодоксальные марксисты» в этом вопросе противоречили самому Марксу, в то время как ленинское «отступление от ортодоксального марксизма» по вопросу о союзе пролетариата с крестьянством, столь обличаемое меньшевиками, на самом деле как раз соответствовало ходу мысли Маркса. И именно это марксистско-ленинское решение вопроса о возможности прямого перехода от позднефеодально-раннекапиталистического дворянско-крестьянского общества к социализму минуя этап зрелого развитого капитализма, решение вопроса о социалистической революции в условиях отсутствия зрелого промышленного пролетариата с опорой на крестьянскую массу (к которому, кстати, В.И. Ленин тоже пришёл далеко не сразу, а лишь по мере теоретического осмысления практического революционного опыта преодолев догмы вульгаризованного «ортодоксального марксизма») и привело к победе Великой Октябрьской Социалистической Революции, к формированию Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов как особой, принципиально новой формы государственной власти. В итоге именно этот выбор почти на столетие избавил Россию от судьбы Османской империи, от судьбы колониальной сырьевой периферии развитого мира, позволил провести социалистическую модернизацию, отстоять свободу и территориальную целостность страны, победить в Великой Отечественной Войне, стать второй по значению мировой сверхдержавой.

На первый взгляд, сегодня вопрос о роли крестьянской общины в переходе к социализму утратил всякую политическую актуальность и стал исключительно вопросом академической истории. То есть содержание концепции Русского социализма сегодня (в том значении, которое мы – коммунисты КПРФ – вкладываем в это словосочетание) на первый поверхностный взгляд не имеет никакой исторической преемственности от Русского социализма в том смысле, какой в это понятие вкладывал А.И. Герцен. На самом деле это не так.

Ключевой принцип, который объединяет русских социалистов эпохи А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского, большевиков-ленинцев и современных русских социалистов – сторонников Г.А. Зюганова – состоит в ответе на принципиальный вопрос о возможности социалистической революции в условиях объективной невозможности революции чисто пролетарской – то есть такой, какой К.Г. Маркс и Ф. Энгельс предсказывали для Западной Европы. Во времена В.И. Ленина проблема состояла в неразвитости капиталистических отношений и, следовательно, в малочисленности, неразвитости, экономической и политической незрелости великорусского пролетариата. Сегодня же проблема состоит в том, что победа контрреволюции опрокинула прежнюю социалистическую Россию (с если не абсолютно бесклассовым, то, по меньшей мере, слабо дифференцированным в классовом смысле обществом) в состояние страны «третьего мира», в колониальную сырьевую периферию развитого мира, в «банановую республику» – только с холодным климатом и нефтью вместо бананов. Интеграция в общемировой рынок в качестве сырьевого региона, естественно, привела к прогрессирующей и катастрофической деиндустриализации страны. Прямым социальным следствием этого стало резкое сокращение рабочего класса и научно-технической интеллигенции, распад советских трудовых коллективов, массовая десоциализация широких народных масс , одной стороной которой является омелкобуржуазивание бывших советских трудящихся (переход в категорию мелких торговцев, челноков, сотрудников торговых и посреднических фирм, «офисного планктона» и работников сферы разнообразных услуг), а другой стороной – их люмпенизация (переход в категорию безработных или живущих случайным заработком, потеря постоянного жилья, массовая алкоголизация и наркотизация).

При этом, чем дальше развивается «естественный» процесс интеграции России в систему мирового рынка, тем более углубляется и усугубляется её сырьевая специализация в рамках мирового разделения функций. Следовательно, тем более и более с каждым следующим годом нарастают и усиливаются тенденции деиндустриализации страны и, как неизбежное прямое следствие, десоциализации и маргинализации её населения (термин «деклассирование», неоднократно нами использовавшийся для описания данного процесса, на самом деле не совсем точен и представляет определённое упрощение, поскольку отправной точкой для современного состояния России было не классовое общество развитого капитализма, а квазибесклассовое общество позднего советского социализма. Точнее говорить не о деклассировании, а о крайней слабости и нарушенности процессов классообразования несмотря на реставрацию капитализма).

Таким образом, объективная реальность состоит не просто в предельной слабости современного русского пролетариата, а в том, что от дальнейшего «естественного» хода развития капитализма в рамках имеющей место траектории мы можем ожидать только и только дальнейшего ещё большего ослабления русского пролетариата, его численного сокращения, раздробления, замещения временными иностранными работниками (гастарбайтерами) – вплоть до полного или почти полного его исчезновения за исключением сырьедобывающих отраслей. А, с учётом того, что рабочие сырьевых отраслей, во-первых, территориально удалены от крупных городов и, следовательно, не могут непосредственно участвовать в политике (которая, как известно, делается преимущественно в столицах), во-вторых, могут быть благодаря сверхприбылям сырьевых корпораций в достаточной степени прикормлены, и, в-третьих, вполне могут быть постепенно вытеснены всё теми же иностранными гастарбайтерами, – фактически можно говорить об утрате пролетариатом качеств класса и о превращении его в ограниченную социальную прослойку.

Порочный круг замыкается. Без социалистической революции невозможно переломить тенденцию сырьевой компрадорской деиндустриализации страны. Но чем более усугубляется эта тенденция, тем объективно слабее социально-классовая база пролетарской революции и тем менее она возможна. Как разорвать этот порочный круг? В феврале 2004 года в статье «Русский социализм – доктрина победы», опубликованной на основанном ранее в 2003 году сайте «Русский социализм – революционная линия», нами был предложен ответ на этот вопрос: «… классовая аморфность народных масс неслучайна, и у нас нет ни малейших оснований ожидать от развития нынешнего российского капитализма возникновения и классового оформления пролетариата. Это догматическая установка на ожидание пролетариата утопична, реакционна и крайне опасна для нашего дела. Она не учитывает самой сути современного российского капитализма: его колониальности, его полностью сырьевого и непроизводственного характера, его придаточности по отношению к развитому миру. Пролетариат, которого ждут догматики, не придет. Останется немногочисленный слой рабочих сырьедобывающих отраслей – вполне обеспеченных материально, прикормленных и далеких от всякой революционности. Остальное население постепенно и планомерно будет сведено на нет – скорее всего, даже без каких-либо серьезных кровавых эксцессов, просто в силу сокращения рождаемости. И, сделав из этой ситуации логический вывод, мы снова возвращаемся к тому же: раз нет и не будет классовой оформленности, всю ставку необходимо делать на национально-освободительную доктрину. Идеология, цели, лозунги революции должны быть национальными, а не классовыми ». Там же: «Перед нами пример Кубы, где национально-освободительная социалистическая революция была осуществлена именно националистами ».

Этот ответ, положенный нами в основание доктрины Русского социализма в современном политическом смысле этого понятия имеет прямую и непосредственную преемственность как от Русского социализма Герцена, так и от Русского большевизма в том смысле, что в ситуации, когда научный классовый анализ свидетельствует об объективной невозможности классовой пролетарской революции, выбор делается в пользу социалистической революции в иной (непролетарской) форме, а не отказа от революции или пассивное ожидание «вызревания пролетариата» как обязательного условия «правильной» («по книжкам»!) пролетарской революции.

3 июля того же 2004 года на X Съезде КПРФ Лидером Партии Г.А. Зюгановым был представлен Политический отчёт ЦК «Мы выстояли. Впереди трудный марш!», ставший фактически одним из ключевых программных документов КПРФ. В этом документе, в частности, отмечается: «Социалистическая революция в России по-прежнему возможна. В современных условиях она может состояться как результат национально-освободительной борьбы. Национально-освободительная революция в силу наших особенностей будет неизбежно носить антибуржуазный, антикапиталистический, антиглобалистский характер. В этих условиях российские коммунисты должны как можно быстрее освоить новое идеологическое пространство народного, пока еще стихийного “русского социализма”. Возглавить это движение, придать ему научную обоснованность, политическую целеустремленность, организованность, боевитость и силу ».

В порядке выполнения поставленной ЦК задачи освоить идеологическое пространство Русского социализма и придать ему научную обоснованность нами осенью 2007 года была подготовлена и опубликована работа «Три составляющие Русского вопроса», позднее в сокращённой и переработанной версии опубликованная на Центральном сайте КПРФ. В этой работе были выделены три ключевых аспекта Русского вопроса – 1) физическое выживание Русских как Нации в условиях фактического геноцида, 2) сохранение и удержание Русскими в своих руках коллективной собственности (прежде всего, на природные ресурсы, а также на созданные общенародным трудом в советский период промышленные, энергетические и транспортные объекты) как необходимого средства выживания и дальнейшего развития и 3) восстановление русской национальной власти и государственности. Ключевая идея работы состояла в том, что необходимым и абсолютно обязательным условием решения каждой из этих трёх задач является выход России из системы мирового рынка и отказ от капиталистической экономики максимизации прибыли в пользу плановой социалистической экономики обеспечения жизневоспроизводства.

Действительно, развитие капитализма как объективный процесс неизбежно связано с процессом укрупнения, расширения и слияния рынков сначала в пределах национальных государств, а затем – и всей Земли. Процесс этот невозможно обратить вспять или зафиксировать на каком-либо этапе, как невозможно выросший дуб загнать обратно в жёлудь. Поэтому на современном уровне развития принципиально невозможно создать капиталистическую систему, ограниченную национальными рамками. Для России это означает в условиях капитализма на его современном этапе абсолютную неизбежность «утекания» промышленного производства и сельского хозяйства в те страны, где они рентабельнее как в силу климатических особенностей, так и в силу дешевизны рабочей силы. Следовательно, при капитализме Россия (даже независимо от этнического состава её правительства и государственного аппарата) обречена на ту роль, в которой она только и может быть в силу своих географических, климатических и исторических особенностей рентабельна в рамках мировой рыночной системы разделения труда – на роль сырьедобывающего региона. С неизбежным дальнейшим приведением количества населения к количеству необходимых для обеспечения данной функции рабочих рук (от 15 до 50 миллионов) и геноцидом (в той или иной форме) остального «экономически нецелесообразного» населения. Альтернатива этому может быть только одна – выход из системы мирового рынка и из мировой системы разделения труда, что, в свою очередь, требует в качестве необходимого условия отказ от прибыли как цели, смысла и критерия эффективности производства и переориентации на обеспечение жизни, благополучия и процветания Русской Нации.

Такова в общих чертах концепция Русского социализма, которая, как уже было отмечено выше, может быть с не слишком значительными поправками адаптирована и для других народов и стран. Эта концепция действительно позволяет в случае своей реализации выйти из того коллапса, в который загоняет и уже практически загнала человечество логика и безличная механика капиталистических отношений.