После семи лет Первой мировой и гражданской войны положение страны было катастрофическим. Она потеряла более четверти своего национального богатства. Не хватало самых необходимых продуктов питания.

По некоторым данным, людские потери с начала Первой мировой войны от боевых действий, голо-да и болезней, «красного» и «белого» террора составили 19 миллионов человек. Эмигрировали из страны около 2 миллионов человек, причем среди них - почти все представители политической и финан-сово-промышленной элиты дореволюционной России.

До осени 1918 года огромные поставки сырья и продовольствия осуществлялись, согласно условиям мира, в Германию и Австро-Венгрию. Отступая из России, интервенты вывезли с собой пушнины, шерсти, леса, нефти, марганца, зерна, промышленного оборудования на многие миллионы золотых рублей.

Недовольство политикой «военного коммунизма» все ярче проявлялась в деревне. В 1920 году развернулось одно из самых массовых крестьянских повстанческих движений под руководством Антонова - «антоновщина».

Недовольство политикой большевиков распространилось и в армии. С оружием в руках поднялся Кронштадт - крупнейшая военно-морская база Балтийского флота, «ключ к Петрограду». Большевики приняли экстренные и жестокие меры для ликвидации кронштадтского мятежа. В Петрограде было введено осадное положение. Кронштадтцам был направлен ультиматум, в котором тому, кто готов был сдаться, обещали сохранить жизнь. К стенам крепости были направлены армейские подразделения. Однако предпринятое 8 марта наступление на Кронштадт окончилось неудачей. В ночь с 16 на 17 марта по уже тонкому льду Финского залива на штурм крепости двинулась 7-я армия (45 тысяч человек) под командованием М.Н. Тухачевского. В наступлении принимали участие и делегаты Х съезда РКП(б), направленные из Москвы. К утру 18 марта выступление в Кронштадте было подавлено.

На все эти вызовы советская власть ответила НЭПом. Это был неожиданный и сильный ход.

История.РФ: НЭП, инфографический ролик

СКОЛЬКО ЛЕТ ЛЕНИН ДАВАЛ НЭПУ

Выражение «Всерьез и надолго». Из выступления советского наркома земледелия Валериана Валериановича Осинского (псевдоним В. В. Оболенского, 1887-1938) на X конференции РКП(б) 26 мая 1921 г. Так он определил перспективы новой экономической политики - нэпа.

Слова и позиция В. В. Осинского известны только по отзывам В. И. Ленина, который в своем заключительном слове (27 мая 1921 г.) сказал: «Осинский дал, три вывода. Первый вывод - «всерьез и надолго». А также; «всерьез и надолго - 25 лет». Я не такой пессимист».

Позднее, выступая с докладом «О внутренней и внешней политике республики» на IX Всероссийском съезде Советов, В. И. Ленин сказал о нэпе (23 декабря 1921 г.): «Эту политику мы проводим всерьез и надолго, но, конечно, как правильно уже замечено, не навсегда».

Употребляется обычно в прямом смысле - основательно, фундаментально, прочно.

О ЗАМЕНЕ ПРОДРАЗВЕРСТКИ

Декрет ВЦИК «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом», принятий на основе решения Х съезда РКП(б) «О замене разверстки натуральным налогом» (март 1921 г.), положил начало переходу к новой экономической политике.

1. Для обеспечения правильного и спокойного ведения хозяйства на основе более свободного распоряжения земледельца продуктами своего труда и своими хозяйственными средствами, для укрепления крестьянского хозяйства и поднятия его производительности, а также в целях точного установления падающих на земледельцев государственных обязательств, разверстка, как способ государственных заготовок продовольствия, сырья и фуража, заменяется натуральным налогом.

2. Этот налог должен быть меньше налагавшегося до сих пор путем разверстки обложения. Сумма налога должна быть исчислена так, чтобы покрыть самые необходимые потребности армии, городских рабочих и неземледельческого населения. Общая сумма налога должна быть постоянно уменьшаема, по мере того как восстановление транспорта и промышленности позволит Советской власти получать продукты сельского хозяйства в обмен на фабрично-заводские и кустарные продукты.

3. Налог взимается в виде процентного или долевого отчисления от произведенных в хозяйстве продуктов, исходя из учета урожая, числа едоков в хозяйстве и наличия скота в нем.

4. Налог должен быть прогрессивным; процент отчисления для хозяйств середняков, маломощных хозяев и для хозяйств городских рабочих должен быть пониженным. Хозяйства беднейших крестьян могут быть освобождаемы от некоторых, а в исключительных случаях и от всех видов натурального налога.

Старательные хозяева-крестьяне, увеличивающие площади засева в своих хозяйствах, а равно увеличивающие производительность хозяйств в целом, получают льготы по выполнению натурального налога. (...)

7. Ответственность за выполнение налога возлагается на каждого отдельного хозяина, и органам Советской власти поручается налагать взыскания на каждого, кто не выполнил налога. Круговая ответственность отменяется.

Для контроля за применением и выполнением налога образуются организации местных крестьян по группам плательщиков разных размеров налога.

8. Все запасы продовольствия, сырья и фуража, остающиеся у земледельцев после выполнения ими налога, находятся в полном их распоряжении и могут быть используемы ими для улучшения и укрепления своего хозяйства, для повышения личного потребления и для обмена на продукты фабрично-заводской и кустарной промышленности и сельскохозяйственного производства. Обмен допускается в пределах местного хозяйственного оборота как через кооперативные организации, так и на рынках и базарах.

9. Тем земледельцам, которые остающиеся у них после выполнения налога излишки пожелают сдать государству, в обмен на эти добровольно сдаваемые излишки должны быть предоставлены предметы широкого потребления и сельскохозяйственного инвентаря. Для этого создается государственный постоянный запас сельскохозяйственного инвентаря и предметов широкого потребления как из продуктов внутреннего производства, так и из продуктов, закупленных за границей. Для последней цели выделяется часть государственного золотого фонда и часть заготовленного сырья.

10. Снабжение беднейшего сельского населения производится в государственном порядке по особым правилам. (...)

Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам. Сб. документов. М.. 1957. Т. 1

ОГРАНИЧЕННАЯ СВОБОДА

Переход от «военного коммунизма» к НЭПу был провозглашен Х съездом Российской коммунистической партии 8‑16 марта 1921 г.

В сельскохозяйственной сфере продразверстка была заменена более низким продналогом. В 1923‑1924 гг. было разрешено вносить продналог продуктами и деньгами. Была разрешена частная торговля излишками. Легализация рыночных отношений влекла за собой перестройку всего хозяйственного механизма. Был облегчен найм рабочей силы в деревне, разрешена аренда земли. Однако налоговая политика (чем больше хозяйство, тем выше налог) приводило к дроблению хозяйств. Кулаки и середняки, разделяя хозяйства, пытались избавиться от высоких налогов.

Была проведена денационализация мелкой и средней промышленности (передача предприятий из государственной собственности в частную аренду). Допускалась ограниченная свобода частного капитала в промышленности, торговле. Разрешалось использовать наемный труд, появилась возможность создания частных предприятий. Наиболее крупные и технически развитые фабрики и заводы объединились в государственные тресты, работавшие на хозрасчете и самоокупаемости («Химуголь», «Государственный трест машиностроительных заводов» и др.). На государственном снабжении первоначально остались металлургия, топливно‑энергетический комплекс, частично транспорт. Развивалась кооперация: потребительская сельскохозяйственная, культурно‑промысловая.

Уравнительная оплата труда, характерная для времен Гражданской войны, заменялась новой поощрительной тарифной политикой, учитывающей квалификацию рабочих, качество и количество производимых продуктов. Была отменена карточная система распределения продовольствия и товаров. «Пайковая» система заменена денежной формой зарплаты. Отменена всеобщая трудовая повинность и трудовые мобилизации. Восстановились крупные ярмарки: Нижегородская, Бакинская, Ирбитская, Киевская и др. Открывались торговые биржи.

В 1921‑1924 гг. была проведена финансовая реформа. Создана банковская система: Государственный банк, сеть кооперативных банков, Торгово‑промышленный банк, Банк для внешней торговли, сеть местных коммунальных банков я др. Введены прямые и косвенные налоги (промысловый, подоходный, сельскохозяйственный, акцизы на товары массового потребления, местные налоги), а также плата за услуги (транспорт, связь, коммунальное хозяйство и др.).

В 1921 г. началась денежная реформа. В конце 1922 г. в обращение была выпущена устойчивая валюта - советский червонец, применявшийся для краткосрочного кредитования в промышленности и торговле. Червонец обеспечивался золотом и другими легко реализуемыми ценностями и товарами. Один червонец приравнивался к 10 дореволюционным золотым рублям, а на мировом рынке он стоил около 6 долларов. Для покрытия бюджетного дефицита продолжался выпуск старой валюты ‑ обесценивавшихся советских знаков, вскоре вытесненных червонцем. В 1924 г. вместо совзнаков были выпущены медные и серебряные монеты и казначейские билеты. В ходе реформы удалось ликвидировать бюджетный дефицит.

НЭП привел к быстрому оживлению экономики. Появившаяся у крестьян экономическая заинтересованность в производстве сельскохозяйственной продукции позволила быстро насытить рынок продовольствием и преодолеть последствия голодных лет «военного коммунизма».

Однако уже на раннем этапе НЭПа признание роли рынка сочеталось с мерами по его упразднению. Большинство руководителей коммунистической партии отнеслось к НЭПу как к «неизбежному злу», опасаясь, что он приведет к реставрации капитализма.

Охваченные боязнью НЭПа, партийно-государственные верхи принимали меры по его дискредитации. Официальная пропаганда всячески третировала частника, в общественном сознании формировался образ «нэпмана» как эксплуататора, классового врага. С середины 1920‑х гг. меры по сдерживанию развития НЭПа сменились курсом на его свертывание.

НЭПМАНЫ

Так каким же он был, нэпман 20-х годов? Эта социальная группа формировалась за счет бывших служащих торговых и промышленных частных предприятий, мельников, приказчиков - людей, имевших определенные навыки коммерческой деятельности, а также служащих государственных контор разного уровня, совмещавших вначале свою официальную службу с нелегальной коммерческой деятельностью. Ряды нэпманов также пополняли домашние хозяйки, демобилизованные красноармейцы, оказавшиеся на улице после закрытия промышленных предприятий рабочие, «сокращенные» служащие.

По своему политическому, социальному и экономическому положению представители этого слоя резко отличались от прочего населения. Согласно действовавшему в 20-е годы законодательству, они лишались избирательных прав, возможности учить своих детей в одних школах с детьми других социальных групп населения, не могли легально выпускать свои газеты или вести пропаганду своих взглядов каким-либо иным способом, не призывались на службу в армии, не были членами профсоюзов и не занимали должности в государственном аппарате…

Группа предпринимателей, использовавших наемный труд как в Сибири, так и в СССР в целом, была крайне немногочисленной - 0,7 процента от общей численности городского населения(1). Их доходы были в десятки раз выше, чем у рядовых граждан…

Предпринимателей 20-х годов отличала удивительная мобильность. М. Шагинян писала: «Нэпманы разъезжают. Они магнетизируют собой огромные русские пространства, избывая их с курьерской скоростью, то на крайний юг (Закавказье), то на крайний север (Мурманск, Енисейск), часто взад и вперед без передышки»(2).

По уровню культуры и образованности социальная группа «новых» предпринимателей мало отличалась от остального населения и включала в себя самые разнообразные типы и характеры. Большинство составляли «нэпманы-демократы», по описанию одного из авторов 20-х годов, «юркие, жадные, крепколобые и крепкоголовые парни», которым «воздух базара был полезнее и прибыльней атмосферы кафе». В случае удачной сделки «базарный нэпман» «радостно хрюкает», а когда сделка срывается, «с его уст несется сочное, крепкое, как он сам, русское «словцо». Здесь «мать» звучит в воздухе часто и непринужденно». «Нэпманы благовоспитанные, - по описанию того же автора, - в американских котелках и штиблетах с перламутровыми пуговками совершали те же миллиардные сделки в полумраке кафе, где тонкий разговор велся на тонкой деликатности».

Е. Демчик. «Новые русские», годы 20-е. Родина. 2000, №5

Девяносто пять лет тому назад, 21 марта 1921 года, во исполнение решений X съезда РКП (б), Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) РСФСР принял Декрет «О замене продовольственной и сырьевой развёрстки натуральным налогом».
Напомним, если раньше крестьяне вынуждены были отдавать государству до 70 % произведенного продукта, то теперь им нужно было отдавать лишь около 30 %. С отмены продразвёрстки, собственно говоря, и нужно отсчитывать начало «Новой экономической политики» (НЭП), которая представляла собой серию реформ, направленных на трансформацию мобилизационного военного коммунизма – в рыночный государственный капитализм.

В результате реформ крестьяне получили право выбирать форму землепользования: можно было сдавать землю в аренду и нанимать рабочих. Произошла децентрализация управления промышленностью, предприятия переводились на хозяйственный расчёт. Частным лицам позволили открывать свои производства или брать их в аренду. Предприятия с числом работников до 20 человек подверглись национализации. В страну стали привлекать иностранный капитал, был принят закон о концессиях, в соответствие с которым стали создаваться акционерные (иностранные и смешанные) предприятия. В ходе денежной реформы произошло укрепление рубля, чему способствовал выпуск советского червонца, равного десяти золотым рублям.


Необходимость или ошибка?

Поскольку НЭП означал отказ от военного коммунизма, то необходимо прояснить, что же представлял из себя этот самый «коммунизм» и к чему он привёл. В советское время было принято считать его некоей системой вынужденных мер. Дескать, в стране полыхала Гражданская война, и нужно было проводить политику жёсткой мобилизации всех ресурсов. Иногда такое оправдание можно встретить и сегодня. Однако сами руководители партии большевиков утверждали совсем обратное. Так, Ленин на IX съезде партии (март-апрель 1920 года) говорил о том, что система руководства, сложившаяся при военном коммунизме, должна быть применена и к «мирным задачам хозяйственного строительства» для чего нужен «железный строй». А в 1921 году, уже в период НЭПа, Ленин признавал: «Мы рассчитывали… непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку» («К 4-летней годовщине Октябрьской революции»). Как видим, сам Ленин считал военный коммунизм ошибкой, а не какой-то необходимостью.

На IX съезде РКП(б) (март - апрель 1920 года) была сделана ставка на окончательное искоренение рыночных отношений. Усилилась продовольственная диктатура, в сферу разверстки попали почти все основные продукты питания, а также некоторые виды промышленного сырья.

Характерно, что ужесточение продолжалось и после разгрома П.Н. Врангеля, когда непосредственная угроза советской власти со стороны белых была уже ликвидирована. В конце 1920 - начале 1921 года предпринимались меры по свертыванию товарно-денежной системы, практически означавшие отмену денег. Городское население «освобождалось» от оплаты услуг по снабжению продовольствием и ширпотребом, пользованию транспортом, топливом, медикаментами и жильем. Вместо зарплаты теперь вводилось натуральное распределение. Известный историк С. Семанов писал: «В целом по стране натуральные выдачи составляли преобладающую долю в заработке рабочего: в 1919 г. - 73,3 %, а в 1920 г. - уже 92, 6 %… Несчастная Россия вернулась к натуральному обмену.

На рынках уже не торговали, а «меняли»: хлеб –– на водку, гвозди - на картошку, сюртук - на холст, шило - на мыло, и что толку от того, что бани стали бесплатны?
Для того чтобы попариться, следовало получить в соответствующей конторе «ордер»… рабочим на предприятиях тоже старались, где могли, платить «натурой». На резиновом предприятии «Треугольник»- парой-другой галош, на ткацких фабриках - по нескольку аршин ткани и т. д. А на судостроительных, металлургических и военных заводах - там что давать? И сквозь пальцы смотрело заводское руководство на то, как работяги точили на станках зажигалки или тащили из подсобок инструмент, чтобы поменять все это на толкучке за полбуханки кислого хлеба - есть-то надо». («Кронштадтский мятеж»).

Кроме того, Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) национализировал остатки мелких предприятий. Намечалось мощное ужесточение продразверстки. В декабре 1920 года было принято решение дополнить её новой развёрсткой – семенной и посевной. Для этой цели даже стали создавать особые посевкомы. В результате всего этого «коммунистического строительства» в стране начался транспортный и продовольственный кризис. Россия оказалась объята пожаром многочисленных крестьянских восстаний. Наиболее известным из них считают тамбовское, но серьезное сопротивление было оказано и во многих других регионах. В повстанческих отрядах Западной Сибири воевало 100 тысяч человек. Здесь число повстанцев даже превысило число красноармейцев. А ведь была еще и поволжская «Красная армия правды» А. Сапожкова (25 тысяч бойцов), были крупные повстанческие отряды на Кубани, в Карелии и т. д. Вот до чего довела страну «вынужденная» политика военного коммунизма. Делегаты X съезда были вынуждены добираться из Сибири в Москву с боями - железнодорожное сообщение было прервано на несколько недель.

Наконец, поднялась армия, в Кронштадте разразился антибольшевистский мятеж – под красными знамёнами и с лозунгом: «Советы без коммунистов!».
Очевидно, что на определенном этапе Гражданской войны у большевиков возник соблазн использовать мобилизационные рычаги военного времени в целях перехода к развернутому строительству основ коммунизма. Безусловно, отчасти военный коммунизм был действительно вызван необходимостью, но очень скоро эту необходимость стали воспринимать как возможность осуществления неких широкомасштабных преобразований.

Критика НЭПа

Руководство осознало ошибочность прежнего курса, однако, «масса» коммунистов уже успела пропитаться духом «военного коммунизма». Слишком уж её приучили к жёстким методам «коммунистического строительства». И у подавляющего большинства резкая смена курса вызвала самый настоящий шок. В 1922 году член Политбюро ЦК Г.Е. Зиновьев признавался, что введение НЭПа вызвало почти полное непонимание. Оно вылилось в массовый отток из РКП (б). В ряде уездов в 1921 г. – начале 1922 г. из партии вышло примерно 10 % ее состава.

А тут ещё было принято решение провести широкомасштабное «очищение партийных рядов». «Чистка партии 1921 г. была беспрецедентна по своим результатам за всю большевизма, – пишет Н.Н. Маслов. – В итоге чистки из партии были исключены и выбыли 159 355 человек, или 24,1% ее состава; в том числе 83,7% исключенных из партии составил «пассив», то есть люди, состоявшие в РКП (б), но не принимавшие никакого участия в партийной жизни. Остальные были исключены из партии за злоупотребление своим положением (8,7%), за исполнение религиозных обрядов (3,9%) и как враждебные элементы, «проникшие в ряды партии с контрреволюционными целями» (3,7%). Около 3% коммунистов добровольно покинули ряды партии, не дожидаясь проверки». («РКП (б) – ВКП (б) в годы НЭПа (1921–1929 гг.) // «Политические партии России: история и современность»).

Заговорили об «экономическом Бресте» большевизма, причем масла в огонь партийного протеста подлил сменовеховец Н.И. Устрялов, который эффективно использовал эту метафору. Но о «Бресте» говорили и положительно, многие считали, что имеет место быть временное отступление – как и в 1918 году, на несколько месяцев. Так, работники наркомата продовольствия вначале почти и не видели разницы между продразвёрсткой и продналогом. Они ожидали, что уже осенью страна вернётся к продовольственной диктатуре.

Массовое недовольство НЭПом заставило ЦК созвать в мае 1921 года экстренную Всероссийскую партконференцию. На ней Ленин убеждал делегатов в необходимости новых отношений, разъясняя политику руководства. Но многие партийцы были непримиримы, они видели в происходящем предательство бюрократии, логическое следствие «советского» бюрократизма, сложившегося в «военно-коммунистическую» эпоху.

Так, против НЭПа активно выступала «рабочая оппозиция» (А.Г. Шляпников, Г.И. Мясников, С.П. Медведев и др.) Они использовали издевательскую расшифровку аббревиатуры НЭП – «новая эксплуатация пролетариата».
По их мнению, хозяйственные реформы вели к «буржуазному перерождению» (на которое, кстати, очень надеялся сменовеховец Устрялов). Вот образчик антинэповской «рабочей» критики: «Свободный рынок никак не может вписаться в модель Сов.Государства. Сторонники НЭПа сперва говорили о наличии некоторых рыночных свобод, как о временной уступке, как о некотором отступлении перед большим скачком вперед, но сейчас утверждается, что сов. экономика немыслима без этого. Я же считаю, что зарождающийся класс нэпманов и кулаков – угроза власти большевиков». (С.П. Медведев).

Но были и гораздо более радикальные течения, действующие подпольно: «Год 1921 породил несколько маленьких большевистских Кронштадтов, – пишет М. Магид. – В Сибири и на Урале, где по-прежнему были живы традиции партизанщины, противники бюрократии стали создавать тайные рабочие союзы. Весной чекисты раскрыли на Анжеро-Судженских копях подпольную организацию местных рабочих-коммунистов. Она ставила своей целью физическое уничтожение партийного чиновничества, а также спецов (государственных хозяйственных работников), которые еще при Колчаке зарекомендовали себя явными контрреволюционерами, а затем получили теплые места в госучреждениях. Ядром этой организации, насчитывавшей 150 человек, стала группа старых партийцев: народный судья с партстажем с 1905 г., председатель комячейки рудника – в партии с 1912 г., член советского исполкома и т.д. Организация, состоявшая преимущественно из бывших антиколчаковских партизан, была разбита на ячейки. Последние вели учет лиц, подлежавших уничтожению во время акции, запланированной на 1 мая. В августе того же года очередной отчет ВЧК повторяет, что наиболее острой формой партийной оппозиции НЭПу являются группы партийных активистов в Сибири. Там оппозиция приняла характер «положительно опасный», возник «красный бандитизм». Теперь уже на Кузнецких рудниках раскрыта конспиративная сеть рабочих-коммунистов, поставившая своей целью истребление ответственных работников. Еще одна подобная организация обнаружена где-то в Восточной Сибири. Традиции «красного бандитизма» были сильны и в Донбассе. Из закрытого доклада секретаря донецкого губкома Квиринга за июль 1922 г. следует, что враждебное отношение рабочих к спецам доходит до прямого террора. Так, например, был устроен подрыв инженера в Должанском районе и совершено убийство штейгера двумя коммунистами». («Рабочая оппозиция и рабочее повстанчество»).

Про опасность «капиталистической реставрации» много говорили на левом фланге, где в середине 1920-х годов возникнет «новая оппозиция» (Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев) и «троцкистско-зиновьевский антипартийный блок». Одним из её лидеров станет председатель Финансового комитета ЦК и Совета народных комиссаров (СНК) Е.А. Преображенский, который уже в декабре 1921 года поднял тревогу по поводу развития «фермерско-кулацких» хозяйств. А в марте 1922 года этот необычайно бдительный товарищ представил ЦК свои тезисы, в которых попытался дать тщательный анализ происходящего в стране. Вывод был сделан такой: «Прекратился процесс сглаживания классовых противоречий в деревне… С новой силой возобновился процесс дифференциации, причем, сильнее всего он проявляется там, где восстановление сельского хозяйства идет наиболее успешно и где увеличивается площадь, обрабатываемая плугом... В условиях чрезвычайного упадка крестьянского хозяйства в целом и общего обнищания деревни продолжается рост сельской буржуазии».

Преображенский не ограничился одной констатацией и представил свою собственную «антикризисную» программу. Он предложил «развивать совхозы, поддерживать и расширять пролетарское земледелие на участках, приданных фабрикам, поощрять развитие сельскохозяйственных коллективов и вовлекать их в орбиту планового хозяйства в качестве основной формы преобразования крестьянского хозяйства в социалистическое».

Но самое интересное, что, наряду со всеми этими «ультралевыми» предложениями, Преображенский призвал искать помощи на… капиталистическом Западе. По его мнению, нужно было широко прилечь в страну иностранный капитал для создания «крупных сельскохозяйственных фабрик».
Сладкие кусочки для заграницы

Неудивительно, что с такой любовью к иностранному капиталу Преображенский в 1924 году стал заместителем председателя Главного концессионного комитета (ГКК) при СНК СССР. А председателем этого комитета уже через год стал Л.Д. Троцкий, тесно связанный со странами Запада. Именно при нём происходит необычайное укрепление данной организации, хотя сами концессии были разрешены ещё в самом начале НЭП.

При Троцком в состав ГКК входили такие видные руководители, как заместитель наркома иностранных дел М.М. Литвинов, полпред А.А. Иоффе, заместитель председателя ВСНХ СССР Г.Л. Пятаков, секретарь Всесоюзного совета профсоюзов (ВЦСПС) А.И. Догадов, крупнейший теоретик и пропагандист, член ЦК А.И. Стецкий, нарком внешней торговли Л.Б. Красин и др. Представительное собрание, ничего не скажешь. (Показательно, что Красин выдвинул проект создания крупных трестов по добыче нефти и угля с участием иностранного капитала. Он считал, что надо предоставить части акций этих трестов владельцам национализированных предприятий. Да и вообще, по его мнению, иностранцев нужно было активно привлекать к управлению трестами).

В ГКК заключались сделки с иностранцами и немало перепадало самим функционерам. А.В. Болдырев пишет: «Когда говорят о НЭПе, то обычно на ум приходят «нэпманы» или «нэпачи» – эти персонажи ярко выделялись показной, но вульгарной роскошью на фоне разрухи и бедности эпохи «военного коммунизма». Однако небольшая свобода предпринимательства и появление небольшой прослойки частных предпринимателей, доставших из тайников припрятанные червонцы и пустивших их в оборот – только часть происходившего в стране. На порядки большие деньги крутились в концессиях. Это примерно как предпринимателя 1990-х – владельца пары ларьков в малиновом пиджаке, с «барсеткой», на подержанной, но иномарке, пригнанной из Казахстана, – сравнивать с «Юкосом». Мелкая спекуляция и колоссальные средства, утекающие за рубеж. («В 1925 году Троцкий сменил фронт?»).

Наиболее масштабной и в то же время странной сделкой был договор с золотодобывающей компанией «Lena Goldfields». Владел ею британский банковский консорциум, связанный с американским банкирским домом «Кун Лееб». Кстати, печально знаменитый расстрел ленских рабочих 1912 года был во многом связан с деятельностью «Lena Goldfields».
Рабочие протестовали против эксплуатации со стороны «отечественных» и иностранных капиталистов, а большинство акций рудников принадлежало владельцам «Лены». И вот, в сентябре 1925 года этой компании была передана концессия на разработку ленских приисков. ГКК был весьма щедр – западные банкиры получили территорию, раскинувшуюся от Якутии до Уральских гор. Компания могла добывать, помимо золота, ещё и железо, медь, золото, свинец. В её распоряжение отдали многие металлургических предприятия –Бисертский, Северский, Ревдинский металлургические заводы, Зюзельское и Дегтярское месторождения меди, Ревдинские железные рудники и др. Доля СССР в добываемых металлах составила всего только 7%.

Иностранцам дали отмашку, и они принялись хозяйничать – в духе «лучших» своих колониальных традиций. «Эта зарубежная компания во главе с англичанином Гербертом Гуедалом вела себя в первом социалистическом государстве на редкость развязно и нагло, – отмечает Н.В. Стариков. – При заключении концессионного соглашения пообещала «инвестиции», но не вложила в развитие приисков и предприятий ни рубля. Наоборот, дело дошло до того, что «Лена Голдфилдс» потребовала для себя государственных субсидий и всячески уклонялась от платежей всех сборов и налогов». («Кризис: как это делается»).

Так продолжалось до той поры, пока Троцкий находился в СССР – до 1929 года. Рабочие приисков организовали ряд забастовок, а чекисты одновременно провели ряд обысков. После этого компанию лишили концессии.

Криминальный полукапитализм

Для крестьян НЭП означал почти немедленное облегчение. А вот для городских рабочих наступили ещё более тяжелые времена. «…Рабочие от перехода к рынку существенно пострадали, – пишет В.Г. Сироткин. – Раньше, при «военном коммунизме», им гарантировался «партмаксимум» – сколько-то хлеба, крупы, мяса, папирос и т. д. – и всё бесплатно, «распределиловка». Теперь большевики предлагали покупать всё за деньги. А настоящих денег, золотых червонцев (они появятся только в с 1924 г.), ещё не было – их по-прежнему заменяли «совзнаки». В октябре 1921 г. головотяпы из Наркомфина напечатали их столько, что началась гиперинфляция – цены к маю 1922 г. возросли в 50 раз! И никакая «получка» рабочих за ними не успевала, хотя тогда уже был введен индекс роста зарплаты с учётом роста цен. Это-то и вызвало рабочие забастовки в 1922 г. (около 200 тыс человек) и в 1923 г. (около 170 тыс.)». («Почему проиграл Троцкий?»).

Зато моментально возникла зажиточная прослойка частных предпринимателей – «нэпманов». Мало того, что они сумели поживиться, им удалось вступить в очень выгодные, и далеко не всегда законные, связи с аппаратом управления. Этому способствовала децентрализация промышленности. Однородные и тесно связанные друг с другом предприятия объединялись в тресты (при этом только 40 % находилось в центральном подчинении, остальные подчинялись местным органам). Их перевели на хозрасчёт и предоставили большую самостоятельность. Так, они сами решали, что им производить и где реализовывать свою продукцию. Предприятия треста должны были обходиться без государственного снабжения, закупая ресурсы на рынке. Теперь они полностью отвечали за результаты своей деятельности – сами использовали доходы от продажи своей продукции, но и сами же покрывали свои убытки.

Вот тут-то и подоспели нэпачи-спекулянты, которые пытались всячески «помочь» руководству трестов. И со своих торгово-посреднических услуг они имели весьма солидные барыши. Понятно, что перепадало и хозяйственной бюрократии, попадавшей под влияние «новой» буржуазии – или по неопытности, или по соображениям «коммерческого» характера.

В течение трёх лет НЭПа частники контролировали две трети всего оптово-розничного товарооборота страны.
Само собой, всё это было пронизано отчаянной коррупцией. Вот два примера криминального полукапитализма. В ноябре 1922 г. разоблачили т. н. «Чёрный трест». Он был создан заведующим Мостабаком А.В. Спиридоновым и директором Второй государственной табачной фабрики Я.И. Черкесом. Сама продажа табачных изделий должна была производиться, в первую очередь, госучреждениям и кооперативам. Однако данный трест, состоявший из бывших табачных оптовых торговцев, получал 90 % всей продукции табачной фабрики. При этом им предоставлялся лучший ассортимент, да ещё и 7–10-дневный кредит.

В Петрограде частный предприниматель, торговец металлом С. Пляцкий основал снабженческо-сбытовую контору, которая имела годовой оборот в три миллиона рублей. Как потом выяснилось, такие солидные доходы были возможны в результате тесного «сотрудничества» с 30 госучреждениями.

Исследователь С.В. Богданов, касаясь этих и других фактов «нэповского» криминала, отмечает: «Взяточничество среди государственных служащих периода НЭПа являлось специфической формой приспособления к кардинально изменившимся социально-экономическим реалиям общества. Зарплата советских служащих, не входивших в номенклатурные списки, была весьма низкой, да и, с точки зрения социальной защищенности, их положение было незавидным. Соблазнов же поправить свое материальное положение за счет полулегальных сделок с нэпманами было очень много. К данному факту необходимо добавить многочисленные реорганизации аппарата государственного управления, которые перманентно шли на протяжении всего периода существования НЭПа и, безусловно, не только вносили неразбериху, но и порождали стремление отдельных чиновников обезопасить себя на случай внезапного увольнения». («НЭП: криминальное предпринимательство и власть» // Rusarticles.Com).

Таким образом, реформы привели к возрождению экономики и подъёму жизненного уровня. Однако происходило это очень сложно и противоречиво…

Таков был план, который иногда отождествляют с реальностью НЭПа. Но «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Кооперация не получила хозяйственной самостоятельности, так как это могло создать параллельный государству центр экономической власти. А это подрывало монополизм чиновничества. Кооперация превратилась в распределительную бюрократическую надстройку над селом и не сыграла во время НЭПа решающую роль в его развитии. «Культурная революция» тоже пока не состоялась - специалистам, обладавшим высокой квалификацией, не доверяли, так как они в недавнем прошлом почти поголовно были членами или сторонниками антибольшевистских партий. Подготовка коммунистических специалистов была делом нелегким и нескорым. Из этого следовала целая цепочка последствий. Низкая квалификация управленцев и работников предприятий, отсутствие на практике рыночных стимулов для более эффективной работы - все это исключало быстрый рост производства товаров широкого потребления. А значит, и у крестьян не было дополнительных стимулов нести излишки продовольствия на рынок. Крестьянское большинство страны пользовалось ситуацией и улучшило собственное питание. Но перед экономикой встала угроза стагнации, что в условиях роста населения означало неминуемое падение уровня жизни.

Повысить производительность труда можно было только развивая производство средств производства. А для этого нужны были средства. Взять их можно только за счет крестьянства.

Бюрократический рынок: от кризиса к кризису

Мифический НЭП - это рыночное общество, где государственный сектор и частная собственность свободно соревнуются на рынке, крестьяне наращивают производство продуктов, которые каждый желающий может свободно купить. Эпоха изобилия и рыночных свобод.

Казалось бы, во время НЭПа создавалась многоукладная экономика. Была разрешена не только торговля, но и частное предпринимательство. Поскольку именно многоукладная экономика, регулируемая государством, является основой программы части социал - демократов и правых коммунистов, НЭП может стать важным доказательством продуктивности этой идеи. Поэтому для многих авторов важно сосредоточить внимание на тех моментах НЭПа, когда он был успешен - в 192 2 и 192 5 гг. А что было в другие годы?

Государство продолжало удерживать «ключевые высоты» экономики - большую часть тяжелой промышленности и транспорт. Формально государственные предприятия переходили на рыночные отношения. Они объединялись в тресты, которые должны были реализовывать свою продукцию на рынке.

Отсутствие жесткой границы между частной и государственной собственностью создавало широкие возможности для коррупции - ситуация, типичная для бюрократического капитализма. Экономическое руководство государственными предприятиями, как правило, было неэффективно, но правительство не давало обанкротиться трестам, предоставляя им дотации. Получалось, что за счет налогов с крестьян оплачивалась некомпетентность государственной бюрократии и предприимчивость нэпманов.

Государство с помощью налогов регулировало рыночное хозяйство, а с помощью командно-административных методов - оставшуюся в его руках крупную промышленность. Тресты, не говоря уж о предприятиях, не могли сами решать, как и что производить, не были свободны в выборе смежников. Ленинградский историк, проанализировав документы, пишет: «…обыденные представления о безбрежной свободе частного предпринимательства в период нэпа не совсем точны. Если отдел губсовнархоза имел право утверждать или не утверждать программу работы частного предприятия (в том числе арендованного), то, следовательно, он держал в своих руках административный рычаг управления частной промышленностью, имел возможность включать в план всей ленинградской индустрии те объемы и ту номенклатуру, которую в виде программы обязан был представлять частный предприниматель». В городе частные предприятия действовали преимущественно в легкой промышленности, где занимали 11 % рабочих и производили 45 % товаров. В других отраслях частный сектор был представлен гораздо слабее.

Сила частного капитала была не в производстве, а в посредничестве, торговле, поскольку государственно-бюрократическое распределение не справлялось с этой задачей. Но внешние формы «буржуазности» были очень заметны. Снова стали работать дорогие рестораны, на улицах появились модно одетые люди, звучала легкая музыка. «Рынок» проявил себя не в производстве, а в неравномерности распределения. Монополизм государственных трестов обеспечивал их господство над потребителями промышленной продукции, а сектор частной собственности - широкие возможности для злоупотреблений чиновников, перекладывавших часть государственных средств в частные карманы. Эта модель коррупции будет возрождена в период Перестройки и доживет до нашего времени. Очевидно, это имеет мало общего и с рынком, и с социализмом.

Вся экономическая система НЭПа держалась на монополизме, который опирался на политическую монополию компартии. Компетентность управленца была не столь уж важна по сравнению с его «проверенностью», принадлежностью к компартии и, что немаловажно, незамешанностью в ее фракциях. Таков был итог революции и Гражданской войны - монополия коммунистов на власть гарантировала курс на создание коммунизма. Правда, пока страдала эффективность управления.

Из всех лозунгов, с которыми жители России поднимались против империи и сражались на фронтах Гражданской войны, было выполнено только одно требование. Крестьяне получили землю и теперь, после отмены продовольственной разверстки, могли пользоваться новыми наделами и плодами своего труда. В 1922 г. права крестьян на землю были закреплены законом (формально земля числилась государственной, но крестьяне получили ее в бессрочное владение), а хороший урожай, выращенный поверившими новой власти крестьянами, позволил улучшить экономическое положение страны. Уменьшилось болезненное расслоение крестьян.

Модель НЭПа, как казалось, должна была уравновесить разные интересы, преодолеть образовавшиеся противоречия и вывести страну к решению важнейшей задачи: создания индустриального общества, регулируемого из единого центра, - как виделся марксистам - ленинцам социализм.

* * *

Вся история НЭПа - это череда обнадеживающих коротких успехов и длительных кризисов.

В 1923–1924 гг. разразился кризис сбыта продукции. Если измерять цену промышленных товаров в пудах зерна, то цены эти выросли по сравнению с 1913 г. в 3–4 раза. Государственные тресты сбывали свою продукцию по монопольным ценам и к тому же через частных перекупщиков. Началась неизбежная в таких условиях спекуляция - цены на промышленную продукцию быстро поползли вверх. Это привело к затовариванию - промышленные продукты были так дороги, что масса населения просто не могла их купить. Кризис сбыта 1923–1924 гг. показал, что НЭП не означал реального перехода промышленности на рыночные рельсы. А после кризиса партийные и хозяйственные органы «подтянули вожжи» управления промышленностью, оставив от рыночных отношений одну видимость. Типичными были такого рода партийные указания: «Обязать управляющего Ижорским заводом тов. Королева в течение 24 часов заключить договор с Петрообласттопом на поставку одного млн. пудов угля на следующих условиях: Ижорский завод вносит задаток в размере 10 % стоимости договора, а Областтоп предоставляет пятимесячный кредит, считая со дня подписания договора. Срок доставки указанного количества угля - два месяца». Как видим, самостоятельность хозяйственных организаций была чисто условной.

ВСНХ (Всероссийский, затем всесоюзный совет народного хозяйства - главный орган управления государственной промышленностью) приказал трестам понизить цены. В условиях низкой эффективности производства это значило, что у трестов останется меньше средств на закупку нового оборудования. Получался замкнутый круг.

Коммунисты вступили в постоянную борьбу по поводу выхода из кризиса, преследовавшего НЭП на протяжении всей его истории.

В деревне росло перенаселение. Помещичьих земель не хватило, чтобы трудоустроить всех крестьян. Росла деревенская безработица, промышленность росла слишком медленно, чтобы откачивать излишнюю рабочую силу. Это воспроизводило бедность. Несмотря на то что крестьянство получило землю, раздел ее на множество мелких участков делал хозяйство маломощным. План заготовки хлеба в 1924 г. был выполнен только на 86 %. Промышленность была по-прежнему нерентабельной и к тому же восстанавливалась медленно. В 1922 г. уровень промышленного производства составил 21 % довоенного, в 1923 г. - 30 %, 1924 г. - 39 %. И это восстановление требовало большой нагрузки на крестьян. Чтобы повысить рентабельность промышленности, председатель ВСНХ Дзержинский считал, что снизить промышленные цены можно с помощью увеличения производительности труда и всемерной экономии. Но новой техники на предприятиях не было, восстановление металлопромышленности только началось. Поэтому выполнить эти задачи можно было только за счет более интенсивной эксплуатации рабочих, жизненный уровень которых, если учесть систему социального обеспечения СССР, приблизился к довоенному. Но уровень жизни царской России, к которому теперь вернулись рабочие, был явно недостаточным для обеспечения социальной стабильности - малейшее его понижение грозило новыми социальными взрывами.

Если перед вами полные прилавки, это еще не значит, что население хорошо питается. Прилавки могут быть полны потому, что у населения нет денег, чтобы купить, что ему нужно. Уже летом 1923 г. произошли забастовки в Москве, Петрограде, Донбассе и др. местах.

Пределы НЭПа

НЭП допускал частную собственность. Для людей, воспитывавшихся в СССР, частная собственность была «запретным плодом». А запретный плод сладок. Поискав во время Перестройки оптимальное сочетание государственной собственности и рынка, интеллигенция, подобно капризному ребенку, бросила любимую игрушку и увлеклась капитализмом. Потом миллионы бывших советских служащих глядели на «витрину капитализма» через стекло прилавков, грустно пересчитывая рубли в кошельке. Это способствовало возвращению старой мечты - вот если бы частную собственность уравновесить государственной, устроить бы мудрое государственное регулирование. Миф о НЭПе удачно попал в пространство между либеральным экономическим мифом о благотворности частной собственности и державно - коммунистическим мифом о спасительности государственного управления и регулирования. Узкое экономическое мышление зажато между планками собственности - частной и государственной, и не видит экономических форм, находящихся далеко за их пределами.

Максимальные уступки, которые советское руководство могло сделать капитализму, последовали в 1925 г. В апреле прошли пленум ЦК и XIV конференция ВКП(б), которые приняли «правые» решения. Были снижены налоги на крестьян и цены на машины (все равно доступные только богатым хозяйствам и кооперативам), увеличены кредиты, разрешена аренда (без субаренды), ослаблен контроль за мелкой торговлей и разрешен подсобный наемный труд на селе, то есть, с точки зрения ортодоксальных марксистов, - прямо капиталистические отношения. Апрельский пленум ЦК объявил задачей партии «подъем и восстановление всей массы крестьянских хозяйств на основе дальнейшего развертывания товарного оборота страны». Впервые речь шла обо всей массе крестьян - включая и зажиточных хозяев, товарность которых была выше, чем у среднего крестьянина. Предполагалось законными экономическими методами бороться «против кулачества, связанного с деревенским ростовщичеством и кабальной эксплуатацией крестьянства». Подобные формулировки уже через три года будут клеймиться как «правый уклон». Ведь в них прямо указывалось, что кулачество можно было вытеснять только путем конкуренции (это еще кто кого вытеснит).

Казалось, судьба благоприятствовала такому курсу. Урожай 1925 г. был хорошим. И вдруг вместо оживления рыночных отношений осенью 1925 г. страну поразил товарный голод. Промышленность не могла удовлетворить потребностей крестьян, и они не стали продавать весь «лишний» хлеб. «После сбора урожая 1925 года у богатых крестьян были большие запасы хлеба. Но и у них не было никакого стимула менять его на деньги. Снижение сельскохозяйственного налога дало крестьянам послабление; снабжение промышленными товарами было скудным, покупать было почти нечего; и хотя формально был установлен твердый валютный курс, куда более заманчивым было иметь запас зерна, чем пачку банкнотов», - комментирует Э. Карр. И это был правильный выбор - на следующий год рубль снова стал обесцениваться.

Планы индустриального строительства и экспорта были провалены. Несовершенное бюрократическое планирование не учло потребностей в топливе. «Таким образом, стало ясно, что принятые летом планы бурного развития народного хозяйства не соответствуют финансовым, импортным, топливным, сырьевым, транспортным возможностям страны, не обеспечены в должной мере стройматериалами и квалифицированными кадрами», - резюмирует историк Ю. Голанд. Начались споры, кто в этом виноват - Бухарин, добившийся уступок крестьянству, или руководящие хозяйством органы: СТО во главе с Каменевым или Совнарком во главе с Рыковым, которые слишком «размахнулись» в своих планах.

* * *

1925–1926 гг. были апогеем НЭПа. Победила политика правого большевизма, идеологом которой был Бухарин, а основным организатором - Сталин.

Бухарин как бы гарантировал Сталину и стоявшему за ним партаппарату - рост крестьянских хозяйств даст государству достаточное количество средств для строительства промышленных объектов, гарантирующих экономическую независимость и военную безопасность, рост благосостояния трудящихся и укрепление авторитета партии и экономической власти государства. Но это была необоснованная утопия.

В государственном секторе, который в модели НЭПа должен был играть организующую роль, царил хаос. Бюрократический монополизм породил совершенно неэффективную систему управления. Председатель Высшего совета народного хозяйства Ф. Дзержинский писал: «Из поездки своей… я вынес твердое убеждение о непригодности в настоящее время нашей системы управления, базирующейся на всеобщем недоверии, требующей от подчиненных органов всевозможных отчетов, справок, сведений… губящей всякое живое дело и растрачивающей колоссальные средства и силы». Эта картина - естественное проявление общих закономерностей развития бюрократии, которые при прочих равных условиях предопределяют неэффективность государственного регулирования экономики. А в СССР к этим общим закономерностям добавлялся еще и низкий культурный уровень чиновничества, пренебрежительное отношение к «буржуазным специалистам» («спецам»), монополизм власти, ограничивающий критику решений государственных органов.

Государственная промышленность не могла произвести достаточное количество товаров, которые устроили бы крестьян. А крестьянин не хотел отдавать хлеб слишком дешево. В этом крылись пределы роста НЭПа - он годился как восстановительная политика, но для превышения уровня 1913 г. требовались новая техника, квалифицированное управление предприятиями либо дополнительные стимулы к труду работников. Этого коммунисты пока предложить не могли. Поэтому они не могли предложить деревне достаточного количества товаров. Поэтому не хватало хлеба и других сельских товаров, чтобы обеспечить дальнейшее развитие промышленности. Поэтому успехи НЭПа были временными, он был обречен на глубокий кризис. Довоенный уровень экономики был для него пределом роста. Официально этот уровень производства был превзойден в 1926 г., но официальная статистика уже тогда несколько преувеличивала успехи промышленности.

Поскольку хозяйство было восстановлено, коммунистическая стратегия предусматривала переход к индустриализации. Уже в 1925 г. было заложено 111 новых предприятий. Нельзя было остановиться - иначе вложенные средства просто пропали бы как недострой. Но для дальнейшего строительства катастрофически не хватало ресурсов. «Замораживание нового капитального строительства, загрузка последних неиспользованных мощностей, водка, рост косвенных налогов, трата валютных и золотых резервов, - такова плата за выход из кризиса 1925 года», - комментирует ситуацию историк И. Б. Орлов.

Аппетиты коммунистической элиты в 1926 г. снова оказались гораздо выше возможностей нэповской экономики. Апрельский пленум признал неудачи планирования, выразившиеся в преувеличении планов и по сбору зерна, и по экспорту, и по валютным поступлениям, и по капитальному строительству. Одно вытекало из другого: меньше хлеба - меньше строек, меньше строек - меньше техники и промышленных товаров, меньше товаров производит промышленность - меньше хлеба продает село. В результате - товарный голод. Всем нужны товары, но рынок не работает. Замкнутый круг.

В апреле 1926 г. уже по докладу Рыкова перспективу индустриализации обсудил Пленум ЦК. Опираясь на выводы «спецов», Рыков поддерживал идею роста промышленности по «затухающей кривой»: быстрый рост первоначально и более медленный потом, после рывка. В 30–е гг. произошло нечто подобное. Но Рыков и Бухарин надеялись, что промышленный рывок можно обеспечить, не разрушив крестьянское хозяйство. Соответственно и масштаб роста был скромным, привязанным к заведомо медленному накоплению крестьянского хозяйства. Троцкий назвал эту идею «черепашьим шагом к социализму». Возражая Рыкову, он утверждал: «Основные хозяйственные трудности проистекают, следовательно, из того, что объем промышленности слишком мал… Было бы в корне неправильно думать, будто к социализму можно идти произвольным темпом, находясь в капиталистическом окружении». То есть, по Троцкому, нельзя было ставить рост промышленности в зависимость от роста крестьянского хозяйства. «Между тем движение к социализму обеспечено только в том случае, если темп развития промышленности не отстает от общего движения хозяйства, а ведет его за собой, систематически приближая страну к техническому уровню передовых капиталистических стран». Но за счет каких ресурсов будет обеспечен этот стремительный рост промышленности? Троцкий не нашел ответа на этот вопрос. Позднее его нашел Сталин.

В одном Троцкий был прав. Предложенные «спецами» и поддержанные правыми большевиками планы не позволяли обеспечить техническое перевооружение промышленности.

Дефицит техники был главной экономической проблемой, хорошо осознававшейся лидерами партии. Пленум ЦК признал, что «народное хозяйство подошло к концу восстановительного периода, использовав всю технику, доставшуюся от дореволюционного времени». Пока нет новой техники, не может быть и новых средств производства, позволяющих качественно повысить производительность труда и преодолеть кризис НЭПа.

Технику можно было бы купить на Западе, но в 1926 г. экспорт СССР был меньше импорта - расширить покупки было не на что.

Несмотря на все эти тревожные обстоятельства, XV съезд ВКП(б) в декабре 1927 г. провозглашает курс на индустриализацию. У большевиков просто не было другого выбора. В крестьянской стране их идеи были обречены на поражение.

* * *

То, что планировали осуществить большевики - и Сталин, и Рыков, и Бухарин, - затем делалось во многих странах «третьего мира». Это была импортзамещающая индустриализация. Считалось, что экономика страны будет более устойчива, если она будет менее зависима от импорта. В этом предположении было много справедливого. Колебания конъюнктуры мирового рынка могут быть весьма разрушительными. НЭП умирал в 1929 г. под первые аккорды Великой депрессии, которая больно ударила по всем странам мира. Защититься от разрушительных волн кризисов с помощью своей промышленности, которая позволит создавать собственные технологии и повысить производительность труда хозяйства, - это ли не благая цель? Даже «правый» председатель Совнаркома А. И. Рыков говорил на ноябрьском пленуме ЦК: «Уклон получится в том случае, если мы пятилетний план составим так, что его характерной чертой будет являться импорт готовых товаров из-за границы вместо развития промышленности нашей страны». Но страны «третьего мира» во второй половине XX в. могли опереться на внешнюю помощь в деле модернизации (что значило попасть в зависимость либо от СССР, либо от Запада). Большевики в 20–30–е гг. могли получить технологическую помощь только от капиталистического Запада. Но за это нужно было платить либо отказом от коммунистического проекта, либо ресурсами.

НЭП сломали или он сломался?

Нет пределов глупости и коварству Сталина. Только-только страна отдохнула от Гражданской войны, набрала темпы роста, наелась и обулась благодаря рынку, а Сталин тут как тут. Ради мелких эгоистических стремлений, чтобы захватить всю полноту власти у товарищей, у «любимца партии» Бухарина, Сталин разнуздал разрушительные инстинкты бюрократии и разломал НЭП. Опубликованный в 2000 г. сборник документов о партийных дискуссиях 1928–1929 гг. так и называется: «Как ломали НЭП».

Кризис НЭПа назревал уже в 1926 г., но необратимый характер экономическая ситуация приобрела в 1927 г. Неустойчивая система не смогла выдержать небольшого внешнего точка. В 1927 г. обострились отношения СССР с Великобританией и Польшей, потерпели поражение коммунисты в Китае. Ухудшение международной ситуации вызвало слухи об угрозе войны и товарную панику. Э. Карр комментирует: «В 1927 году кризис во внешних делах СССР, а также первый взрыв увлеченности планированием отвлекли внимание от аграрных проблем. Урожай, хотя и менее обильный, чем в 1926 году, был вполне удовлетворительным, и предполагалось, что хлебозаготовка, как и в прошлом году, пройдет спокойно. Эта уверенность была совершенно неоправданной. По сравнению с предыдущим годом настроения изменились. Тревожная международная ситуация, разговоры о войне, об оккупации - все это беспокоило теперь и деревню. После двух урожайных лет крестьянин впервые с начала революции наконец почувствовал себя уверенно: у зажиточного крестьянина были запасы зерна и денег. Промышленные товары, которые ему могли бы понадобиться, купить было почти невозможно. Деньги опять обесценивались инфляцией; в такой неопределенной ситуации зерно оказывалось самой надежной валютой. Крестьянам, имевшим большие запасы зерна, не было никакого смысла отправлять их на рынок Поэтому осенью 1927 года зерна сдали государству чуть не вполовину меньше, чем в 1926 году… Зимой 1927/28 года в городах очереди за хлебом стали обычным делом, масло, сыр и молоко - редкостью. Государственные запасы зерна истощились».

«Военная тревога» стала лишь спусковым крючком давно назревавшего кризиса. Уже с начала года большевистское руководство предпринимало рискованные шаги, чтобы выйти из «заколдованного круга», заставить зажиточных крестьян сдавать хлеб по более низким ценам. Государство отказалось от традиционного повышения цен весной, когда хлеб продавали владельцы крупных запасов. Считалось, что в условиях государственной монополии «кулаки» никуда не денутся и все равно продадут хлеб осенью. Но они не продали его. Крестьяне не были настолько богаты, чтобы отказываться от продовольствия, которое можно было потребить самим. Более того, они сами «регулировали» производство, снижая его в соответствии с более чем скромными возможностями купить что-то у города. В 1926–1927 гг. производство хлеба упало на 300 млн. пудов.

Военная тревога пройдет, а кризис останется. А вот оборонная нагрузка на бюджет будет расти, достигнув в 1928 г. размеров вложений в саму индустриализацию.

В начале 1928 г. очередная неудача хлебозаготовок поставила страну на грань голодных бунтов и окончательно убедила Сталина в том, что модель НЭПа, оправдавшая себя в короткий период 1924–1925 гг., не в состоянии дать неповоротливой индустриально-бюрократической машине достаточно средств, чтобы построить мощную индустрию. У крестьян был «лишний» хлеб, который они не могли обменять на качественные промтовары за отсутствием последних. На «просьбы» руководителей отдать хлеб добровольно крестьяне отвечали издевками. Дефицит хлебозаготовок составил около 100 млн. пудов.

Сначала Сталин схватился за старые опробованные в Гражданскую войну военно-коммунистические методы - просто отобрать «излишки хлеба», раз их не удается выманить рыночным путем. 6 января 1928 г. от имени Политбюро сталинский секретариат выпускает «чрезвычайные директивы» местным парторганизациям - специальные заградительные отряды блокируют хлебопроизводящие районы и отбирают хлеб. Начинает активно применяться статья 107 Уголовного кодекса о «спекуляции» хлебом, под которую «подводили» и попытки реализовать хлеб рыночным путем. Сталин добился восстановления привилегий бедняков - проверенной еще в Гражданскую войну опоры большевиков в борьбе с остальным крестьянством за его хлеб. Беднякам, как во время «военного коммунизма», гарантировалось 25 % конфискованного хлеба. Вместе с бойцами заградительных отрядов они ходили по дворам и показывали - где у соседей припрятано продовольствие.

14 января Политбюро утвердило это решение. Члены Политбюро лично возглавили кампанию в регионах. Сталин выехал в Сибирь. По выражению С. Коэна, «поездка „напоминала военную экспедицию“». Сталин говорил на собраниях партийно-государственного актива о необходимости применять репрессии против саботажников хлебозаготовок, а если прокуроры и судьи не готовы этого делать, то «всех негодных снять с постов и заменить честными, добросовестными советскими людьми». Честный и добросовестный советский человек должен уметь карать.

«Чрезвычайные меры» отбили у крестьян желание производить «излишки». Производство хлеба упало. На Украине и Северном Кавказе случившаяся следующим летом засуха и нежелание крестьян работать привели к резкому падению сбора зерна и сокращению посевов. Заготовительная кампания приводила к открытым восстаниям, которые участились весной, когда количество массовых выступлений подскочило с 36 в апреле до 185 в мае и 225 в июне. Такие выступления жестоко подавлялись, и в июле волна восстаний спала - до 93. Но крестьяне перешли к другим методам борьбы - в сентябре количество террактов на селе подскочило до 103 (в январе - 21) и к ноябрю возросло до 216. В ноябре почти вдвое выросло обнаруженное ОГПУ количество листовок, распространявшихся среди крестьян против коммунистов.

Начался острый конфликт в руководстве страны. Противники сталинских методов главный редактор «Правды» Н. Бухарин, председатель СНК А. Рыков и руководитель профсоюзов М. Томский с февраля критиковали Сталина на заседаниях руководящих органов. Они указывали на крестьянские восстания, вспыхнувшие вслед за действиями продотрядов. Было ясно, что крестьян уже не удастся застать врасплох, что они произведут меньше хлеба, спрячут «излишки».

Резкие споры развернулись и по поводу планов роста промышленности. Какие темпы роста выдержит крестьянство? И как получить с него необходимые для модернизации ресурсы?

* * *

НЭП не «сломали». Он «сломался» сам. Ситуация 1927–1928 гг. подвела развитие НЭПа к точке невозврата. Пришло время выбирать, как выходить из этого тупика, какую новую систему создавать на месте НЭПа. Либо соглашаться с лидерством на селе «крепкого хозяина» (столыпинский путь со всеми последствиями капиталистической экспроприации крестьянства), либо всемерно поддержать самостоятельную от государства кооперацию (народнический путь). Народнический путь был близок изначальной ленинской идее НЭПа, но он не обещал быстрых результатов и был практически невозможен в условиях характерной для НЭПа всеобщей бюрократизации. Так что для создания «строя цивилизованных кооператоров» также нужно было отказываться от сложившейся в период НЭПа социальной модели. Столыпинский путь, равно как и попытки сохранения модели НЭПа, прямиком вели к острому социальному кризису и либо падению большевиков, либо превращению их в популистскую партию, характерную для «третьего мира» - когда за фасадом революционных лозунгов проводится политика периферийного, неоколониального капитализма.

И тогда Сталин под видом развития кооперативной идеи предложил еще один путь. Крупное сельское хозяйство необходимо, но оно должно принадлежать не сельской буржуазии, а колхозам, контролируемым партией. Сталин считал, что «нужно добиваться того, чтобы в течение ближайших трех-четырех лет колхозы и совхозы, как сдатчики хлеба, могли дать государству хотя бы третью часть потребного хлеба». Эти планы казались очень смелыми в начале 1928 г. и очень скромными, правоопортунистическими в конце 1929 г. Ситуация стремительно менялась.

Бухарин, не понимая замысла Сталина, возражал - коллективизация должна была быть сугубо добровольной, чтобы крестьяне трудились на коллектив лучше, чем на себя. Для этого нужна техника, которой пока нет: «Нас не вывезут колхозы, которые будут еще только „строиться“ несколько лет. Оборотного капитала и машин мы им не сможем дать сразу». Бухарину и в голову не могло прийти, что колхозы можно строить без всяких оборотных средств, волевым образом меняя социальные отношения на селе. Бухарин не знал главного сталинского секрета - крупное некапиталистическое хозяйство (колхозы) может обеспечить сдачу продовольствия государству даже без роста производительности труда.

Сталин понимал, что крестьян - самостоятельных хозяев трудно будет заставить сдать хлеб. Опыт Гражданской войны показал бесперспективность методов «военного коммунизма». Сталин решил превратить крестьян из самостоятельных хозяев в работников крупных хозяйств, подчиненных государству. В этих «коллективных хозяйствах» («колхозах») крестьяне во всем подчинялись бы фактически назначаемым партией председателям. Руководителю колхоза можно пригрозить отдачей под суд, и он сдаст столько хлеба, сколько от него потребуют, даже если крестьянам придется после этого голодать. Официально планы ускоренной коллективизации обосновывались необходимостью повышения производительности сельскохозяйственного труда путем внедрения машин - прежде всего тракторов. Но в СССР производилось всего 1200 тракторов в год на Путиловском заводе и еще несколько десятков на других. Так что с механизацией села придется подождать. Колхозы были нужны коммунистической партии, чтобы управлять крестьянством и таким образом получить продовольствие для обеспечения строителей новых заводов, для продажи на внешнем рынке, чтобы получить средства на закупку современной технологии. Сталин предложил болезненный, но реалистичный выход из ситуации. Пользуясь аналогией левого коммуниста Л. Преображенского, он предложил взять с крестьян «дань», провести модернизацию так же, как капиталисты, - силой изъяв ресурсы у крестьян. Может быть, существовал другой способ модернизации, который позволял сохранить экономическую самостоятельность СССР?

Великий экономист Бухарин и «выход» Сталина

Вы еще спрашиваете! Конечно существовал! Бухарин все замечательно рассчитал. Нужно было брать с крестьян понемножку, вкладывать в легкую промышленность. Она стала бы давать прибыль, и можно было бы откладывать на тяжелую промышленность. Построив несколько заводов тяжелой промышленности, модернизировать легкую и сельское хозяйство. Они станут работать лучше, прибыль станет больше, и можно будет построить уже все, что нужно. И так, как барон Мюнхгаузен за косицу, вытащить экономику из болота. Одно странно: почему это не получалось делать в 1924–1927 гг.?

Бухарин верил, что государственное плановое хозяйство и полугосударственная кооперативная организация эффективнее частного хозяйства, и смогут вытеснить его: «Постепенно, с вытеснением частных предпринимателей всевозможного типа и их частных хозяйств и по мере роста организованности и стройности хозяйства государственно-кооперативного, мы будем все более и более приближаться к социализму, т. е. к плановому хозяйству, где все принадлежит всем трудящимся и где все производство направлено на удовлетворение потребностей этих трудящихся». То, что бюрократизированное хозяйство может так и остаться менее эффективным, чем частное, Бухарин не учитывал. В 1927 г., наблюдая очевидные сбои в системе НЭПа, Бухарин полевел, стал признавать необходимость «нажима на кулака». Но дальнейшие сталинские действия, тяжелые последствия которых для крестьян были очевидны, вызвали у Бухарина неприятие. Может быть, он считал нужным отказаться от модернизации и развивать хозяйство эволюционным путем, как предлагали «спецы» - народники Н. Кондратьев и А. Чаянов? Нет, Бухарин был большевик и не боялся трудностей. Он выдвинул план преодоления кризиса НЭПа и ускоренной модернизации получше сталинской.

Повод дать идейный бой Сталину у Бухарина появился в сентябре 1928 г., когда были опубликованы контрольные цифры на грядущий хозяйственный год. Основные затраты должны были быть направлены на развитие тяжелой промышленности, на «производство средств производства». Готовился и пятилетний план на 1928–1933 гг., в котором проводилась та же идея, но с разными темпами роста: отправной и «оптимальный» (рассчитанный на благоприятные условия). Член президиума Госплана разъяснял: «Мы должны в артиллерийскую вилку поймать действительность, следовательно, отправной вариант должен давать недолет, оптимальный вариант должен давать перелет».

Отправной план предполагал ускорить обновление промышленности по мере возможности, «оптимальный» - построить базу новой индустрии, которая позднее позволит обновить всю промышленность. Проблема заключалась в том, что при скромных бюджетных возможностях в качественной модернизации нуждались практически все отрасли.

Председатель Госплана Г. Кржижановский показывал, что нехватка техники была связана с нехваткой машиностроительных предприятий, которые не могли строиться и работать из-за нехватки металла, который нельзя было произвести из-за нехватки электроэнергии (план ГОЭЛРО был почти выполнен, но в условиях роста промышленности электроэнергии все равно не хватало). Бухарин язвительно замечал, что фабрики планируется строить из кирпича, который еще не произведен. Началом всей цепочки были энергетика и чугун. Дальше следовали машиностроительные предприятия и транспорт.

Решено было сэкономить за счет интересов рядового потребителя - за счет легкой промышленности, производящей товары широкого потребления. Выбор между тяжелой и легкой промышленностью был стратегическим. Развитие легкой промышленности должно было предоставить товары, которые крестьяне купят. Таким образом в ходе рыночного товарооборота появятся средства для развития тяжелой промышленности, производящей технику и оборудование. Эта техника позволит модернизировать пока крайне отсталую легкую промышленность, не говоря уже о сельском хозяйстве. Такова была экономическая философия НЭПа. Но она показала свою нежизнеспособность в условиях господства коммунистической бюрократии. В 1927–1928 гг. стало ясно, что крестьянское хозяйство не дает достаточного количества товарного хлеба, чтобы решить все стоящие перед государством задачи. Нужно было выбирать - или продолжать распылять средства между отраслями, или вложить львиную долю средств в тяжелую промышленность, то есть в базу, которая потом, позднее, позволит модернизировать все отрасли. Но лишение средств легкой промышленности в пользу тяжелой означало, что у крестьян будут не выкупать продовольствие в обмен на ширпотреб, а просто отбирать его.

30 сентября Бухарин выступил в «Правде» со статьей «Заметки экономиста». В ней под видом троцкизма Бухарин критиковал политику Сталина и защищал легкую промышленность, которая быстрее дает прибыль.

Бухарин признал, что лидеры партии запаздывали с осознанием новых задач, которые поставил перед страной «реконструктивный период» (то есть модернизация промышленности). Нужно ускорить коллективизацию и создание совхозов, нужно организовать техническую базу не хуже, чем у американцев. Рассказав о первых успехах «реконструктивного периода», Бухарин с тревогой обнаруживает, что советское хозяйство в «вогнутом зеркале» повторяет кризисы капитализма: «там - перепроизводство, здесь - товарный голод; там спрос со стороны масс гораздо меньше предложения, здесь - этот спрос больше предложения». Преодолеть эти кризисы можно, установив правильные пропорции хозяйственного развития. Эту задачу должен решить план. Но план должен соответствовать возможностям крестьянской стихии: «нельзя переоценивать планового начала и не видеть очень значительных элементов стихийности». Приходится подстраиваться под стихию, в то же время направляя ее в нужное государству русло. «В своей наивности идеологи троцкизма полагают, что максимум годовой перекачки из крестьянского хозяйства в индустрию обеспечивает максимальный темп развития индустрии вообще. Но это явно неверно. Наивысший длительно темп получается при таком сочетании, когда индустрия поднимается на быстро растущем сельском хозяйстве». Так прямо «наивные» троцкисты не формулировали мысль, с которой спорит Бухарин. Но теперь именно эту идею отстаивает Сталин. Не получается быстрого роста сельского хозяйства. Не выходит на крестьянской телеге быстро догнать США. Придется пожертвовать телегой, чтобы уцепиться за подножку уходящего вперед технологического поезда XX века.

Бухарин не может открыто спорить со Сталиным, поэтому он спорит с Троцким (благо, тот уже сослан в Среднюю Азию и не может ответить в прессе). Приводя оптимистические цифры быстрого роста советской промышленности за последние годы (этот рост был преувеличен, так как не учитывал низкого качества советских товаров и искусственности ценообразования) и сравнивая их с цифрами, указывающими на стагнацию сельского хозяйства, Бухарин делает вывод: «при бурном росте индустрии… количество хлеба в стране не растет», из чего вытекает задача выправить эту диспропорцию, поднимать индивидуальное крестьянское хозяйство параллельно со строительством колхозов и совхозов. Но если партия облегчит развитие индивидуального крестьянского хозяйства, то с крестьян нужно меньше брать на индустриализацию, которая, как пишет Бухарин, «есть для нас закон». Средств от крестьян будем получать меньше, даже помощь им оказывать, а запросы промышленности - больше. Выход один - промышленность должна зарабатывать сама, выпуская товары, нужные потребителю. Это может сделать легкая промышленность. Бухарин критикует контрольные цифры будущей пятилетки за нехватку и потребительских товаров, и строительных материалов.

Может быть, Бухарин предлагает сэкономить на тяжелой промышленности? Ничуть не бывало. Его возмущает нарастание дефицита продукции тяжелой промышленности. «Таким образом, дефицит (дефицит!!) быстро возрастает (возрастает!!) по всем решительно категориям потребителей!» Эти кричащие строки не могли не вызвать вопрос к Бухарину: раз все запросы удовлетворить нельзя, а тяжелую промышленность строить нужно, то на ком экономить или где взять средства? Но Бухарин повторяет все те же предложения, которые не удалось выполнить со времен писем Ленина: экономить, строить быстрее, не планировать того, что не построим, управлять культурно. Но не умеет бюрократия СССР управлять культурно и экономить, не умеют российские рабочие строить быстрее и притом качественнее, чем в США. И не скоро научатся.

В конкретной обстановке дефицита ресурсов одновременная защита сельского хозяйства и легкой промышленности на деле была нападением на промышленность тяжелую. Курс на модернизацию хозяйства по всем направлениям, на распыление - сил, уже показал свою нереальность. Модернизация невозможна без строительства машиностроительных, металлургических и других предприятий именно тяжелой промышленности.

Предложения Бухарина были заведомо нереализуемыми: ликвидировать товарный голод (то есть одновременно ускорить развитие тяжелой и легкой промышленности) и снизить нагрузку на крестьянство. Ставя перед плановыми органами такие невероятные задачи, Бухарин в то же время критикует ведомство Куйбышева, за которым стоит Сталин: «чиновники „чего изволите?“ готовы выработать какой угодно, хотя б и сверхиндустриалистический план…» Это - уже прямой выпад, отождествление сталинцев с троцкистами.

Сталин возмущался тем, что Бухарин, с одной стороны, призывает к «переносу центра тяжести на производство средств производства», а с другой - «обставляет капитальное строительство и капитальные вложения такими лимитами (решительное усиление легкой индустрии, предварительное устранение дефицитности… строительной промышленности, ликвидация напряженности госбюджета и т. д, и т. п.), что так и напрашивается вывод: снизить нынешний темп развития индустрии, закрыть Днепрогэс, притушить Свирьстрой, прекратить строительство Турксиба, не начинать строительство автомобильного завода».

* * *

На объединенном пленуме ЦК и ЦКК 16–23 апреля 1929 г. произошла решающая дискуссия между Бухариным и большинством ЦК, поддержавшим Сталина. Бухарин укорял своих противников за «полную идейную капитуляцию перед троцкистами» и напоминал, что еще недавно сталинцы стояли на его, Бухарина, позициях, а иногда были и правее: «как на XV съезде Молотов критиковал меня справа за лозунг „форсированного наступления на кулака“? …Теперешний Молотов должен исключить из партии Молотова от XV съезда…» Но экономическая обстановка изменилась, и позиция Молотова, как и позиция Сталина, не могла остаться прежней.

Сталин говорил на пленуме: «Нам не всякий союз с крестьянством нужен, и нам нужен союз не со всем крестьянством, а только с его большинством, с бедняцкими и середняцкими массами, против кулака, который составляет тоже часть крестьянства». Формально здесь не было разногласий с Бухариным. Но все понимали, что резкой границы между кулаком и середняком нет и спорщики под одними и теми же словами понимают разные вещи. Как ни расставляй слова «середняк», «крестьянство», «зажиточные», «бедняки», «кулаки», а все упирается в конкретные меры, которые нужно осуществлять в сложившейся критической экономической ситуации. Сталин был за продолжение и усиление нажима на крестьянство. Бухарин - против. «Наши экстраординарные меры (необходимые) идейно уже превратились, переросли в новую политическую линию, отличную от линии XV съезда…» - утверждал Бухарин, пытаясь отстоять свое право на ортодоксальность.

Бухарин показывает, что отказ от рынка выливается в новые колоссальные затраты на чиновничий аппарат, который будет выполнять работу рынка: «А в это же самое время „издержки аппарата“ и издержки по выкачке хлеба чрезвычайно росли, параллельно уничтожению рыночной формы связи. Накладные расходы на каждый пуд собираемого хлеба гигантски возрастали…» Но без бюрократии нельзя организовать государственное регулирование рынка, которое Бухарин считал необходимым.

Понимая, что Сталин уже убедил в своей правоте большинство ЦК, Бухарин все же искал примирения на основе прежних официальных решений: «Сколько раз нужно сказать, что мы за индустриализацию, что мы за взятые темпы, что мы за представленный план?» «Заметки экономиста» были забыты, Бухарин был готов отступить и дальше: «Сколько раз нужно сказать, что мы за колхозы, что мы за совхозы, что мы за великую реконструкцию, что мы за решительную борьбу против кулака, чтобы перестали на нас возводить поклепы?»

Экономическая ситуация поставила партию перед выбором, но Бухарин надеялся, что еще есть возможность усидеть на двух стульях: и сохранить рыночное развитие сельского хозяйства, и осуществить «великую реконструкцию». «Что нам нужно? Металл или хлеб? Вопрос нелепо так ставить. А когда я говорю: и металл, и хлеб, тогда мне заявляют: „это - эклектика“, „это - дуализм“… обязательно, что нужно: или металл, или хлеб, иначе ты увиливаешь, иначе это фокусы». Бухарин продолжал убеждать членов ЦК, что «дальнейший темп, такой, как мы взяли, а может быть, даже больший, - мы можем развивать, но при определенных условиях, а именно только при том условии, если мы будем иметь налицо подъем сельского хозяйства как базы индустриализации и быстрый хозяйственный оборот между городом и деревней». Оказывается, можно развивать промышленность еще быстрее, чем планируют Сталин и Куйбышев. Можно перекрыть самые смелые планы, но… только при одном условии, которое и при нэповских «темпах» нельзя выполнить - быстрый подъем сельского хозяйства. Трудно сказать, действительно ли Бухарин тешил себя этими иллюзиями или пытался «купить» членов ЦК с помощью демагогии, подобной сталинской. При той аудитории, с которой имели дело Сталин и Бухарин, демагогические приемы давали призрачную надежду на победу. Но решение уже было оговорено в аппаратных кулуарах и принято.

Партия поверила в сталинские обещания индустриального чуда. Но это могло дорого стоить Сталину, если его «большой скачок» провалится.

Бухарин вопрошал Сталина: «Ну хорошо: сегодня мы заготовили всеми способами нажима хлеб на один день, а завтра, послезавтра что будет? Что будет дальше? Нельзя же определять политику только на один день! Какой у вас длительный выход из положения?»

«Длительным выходом из положения» для Сталина была ускоренная индустриализация за счет коллективизированного крестьянства. Самостоятельное крестьянское хозяйство подлежало ликвидации, крестьяне должны были превратиться в работников коллективного предприятия, подчиненных вышестоящему руководству. Было принципиально важно, что колхоз в отличие от крестьянской семьи не сможет укрывать хлеб. Эта скрытая цель коллективизации не была замечена «правыми», но Бухарин чувствовал, что что-то здесь не так: «Если все спасение в колхозах, то откуда деньги на их машинизацию?» Денег не было, не было и достаточного количества тракторов, чтобы одарить каждый колхоз хотя бы одним трактором. Колхозу предстояло стать не сельскохозяйственной фабрикой, а мануфактурой, полурабским хозяйством. Но именно оно позволяло государственному центру контролировать все хозяйство, все ресурсы.

Мастер остроумных фраз, Бухарин говорил: «Народное хозяйство не исполнительный секретарь. Ему не пригрозишь отдачей под суд, на него не накричишь». Но Сталин нашел способ отдать крестьянское хозяйство под суд. Под суд можно было отдать начальника деревни - председателя колхоза, или любого, кто ему не подчиняется. Близился страшный суд деревни. Ее победил город. Это значило, что в конечном итоге большинству крестьян предстояло стать горожанами.

Уроки НЭПа

При всей своей неустойчивости НЭП стал важным этапом в развитии не только нашей страны, но и человечества.

Россия первой в мире создала систему государственно-монополистического регулирования индустриального хозяйства, которую только десятилетие спустя, и учитывая российский опыт, воспримут такие развитые страны, как США и Германия. Россия стала опытным полигоном последующих реформ Рузвельта, Гитлера, Муссолини, Народного фронта и др. НЭП стал первой системой государственного регулирования индустриально-аграрной экономики в условиях мирного времени (до этого такое регулирование в Европе вводилось только в условиях войны). Однако варианты этого пути развития, как оказалось - магистрального в XX веке, могли быть разные (достаточно сравнить модели Гитлера и Рузвельта). Итоги российской революции, победа в ней большевиков, во многом сузили спектр возможных альтернатив развития страны.

«Забежав вперед», опередив более развитые страны, нэповское общество неизбежно оказалось несовершенным, неустойчивым и противоречивым. Сохранение НЭПа не позволяло выйти за рамки периферийного капитализма. Перед страной стояла жестокая альтернатива: либо государственно-регулируемая индустриальная экономика должна была форсированно (а значит, неорганично и разрушительно) преобразовать по своему подобию аграрный сектор общества, либо должен был произойти переход к более плюралистичной системе, в которой темпы индустриального развития определяются требованиями и возможностями аграрного развития.

Сталин добился движения по первому пути. Куда вел второй? В условиях нехватки у коммунистов грамотных кадров эволюция промышленности за пределы роста НЭПа была возможна только при условии изменения самой социально-политической системы, монополии на власть компартии. В сложившихся условиях это означало переход власти к коалиции правых коммунистов и спецов (социал - демократов, эсеров, либералов), возможно - с последующим политическим сдвигом вправо. Это означало постепенное вовлечение страны в мировой капиталистический рынок на правах периферийной страны.

Условно путь, альтернативный сталинскому, можно назвать «латиноамериканским», учитывая, как в Западном полушарии развивались подобные НЭПу эксперименты. Во второй половине XX в. импортозамещающая индустриализация осуществлялась в Латинской Америке, Азии и Африке. С помощью более развитых государств создавалась индустрия, способная обеспечить лишь Некоторые нужды страны и достойно конкурировать на мировом рынке лишь в узком секторе. В этом случае страна встраивалась в мировое разделение труда уже как индустриально-аграрная держава, а не сырьевой придаток. Для коммунистической партии эти варианты не подходили. Индустриализация должна была быть проведена с опорой исключительно на собственные ресурсы, поставки техники из-за рубежа должны были быть оплачены до копейки. СССР не мог позволить себе оказаться в «неоплатном долгу» перед Западом.

Но в условиях мирового экономического кризиса даже низкие темпы накопления, которые обеспечивал НЭП, стали бы невозможными. Бухаринская альтернатива не давала реальных оснований надеяться на преодоление отсталости сельского хозяйства и легкой промышленности. В условиях стагнации СССР эволюционировал бы к положению страны с отсталым сельским хозяйством и среднеразвитой промышленностью. Примеров такой модели было немало в Латинской Америке.

Впрочем, к концу XX в. Россия добилась социально-экономических результатов, вполне сопоставимых с латиноамериканскими.

Крупные, относительно успешные латиноамериканские страны (Мексика, Чили, Бразилия, Аргентина, Венесуэла) провели модернизацию медленнее, чем СССР, но с гораздо меньшими жертвами. Не будем забывать, что Латинская Америка развивалась в тепличных внешнеполитических условиях, вдали от военных бурь, потрясавших Старый Свет. И, что немаловажно, не Латинская Америка прорубила человечеству дорогу в космос.

В наше время деградация индустриальной системы, созданной в советские времена, привела к возникновению чего-то очень напоминающего НЭП: бюрократия руководит рыночной экономикой, «крышуя» бизнес, «отстегивая» в свою пользу коррупционную ренту. Только в отличие от коммунистического режима у элиты нет стремления к выходу из этого положения. У нее нет перспективных идей, зато есть право на роскошь, которую не позволяла себе коммунистическая элита, скованная идеологией социальной справедливости. Вместо ушедшего в Лету крестьянского хозяйства теперь есть сырьевая труба и ВПК, позволяющий прикрываться ядерным зонтиком и торговать оружием. Вместо коммунистического будущего нам предлагают лозунг великой энергетической державы, то есть большого сырьевого придатка. Другой сценарий истории. Лучше ли он - скоро узнаем.

Примечания:

Сикорский Е. А. Деньги на революцию. 1903–1920. Факты, версии, размышления. Смоленск, 2004. С. 249.

Бухарин Н. И. Проблемы теории и практики социализма. С. 299.

Бухарин Н. И. Проблемы теории и практики социализма. С. 273–274.

Бухарин Н. И. Проблемы теории и практики социализма. С. 254.

Когда закончился НЭП?

Одной из проблем истории НЭПа, которая неизменно находится в поле зрения отечественных и зарубежных авторов, является вопрос о его хронологических границах. Выводы, к которым приходят экономисты и историки по этому вопросу, далеко не однозначны.

Практически все отечественные и зарубежные специалисты связывают начало НЭПа с X съездом РКП (б), состоявшимся в марте 1921 г. Однако в последнее время можно обнаружить попытки уточнения начальной границы НЭПа. В частности, предлагается считать, что «ленинская речь в марте 1921 г. была шагом тактическим, чтобы получить хлеб и сбить накал повстанческой войны. Новой эта политика станет только с началом введения хозрасчета в промышленности и особенно после полной легализации торговли». Поэтому «рубежом НЭПа был не X съезд партии, как традиционно утверждалось в историографии, а реформы в торгово-промышленном секторе. В деревне были реализованы неосуществленные ранее... идеи, лишь уточненные в марте 1921 года» .

В советский период в отечественной историографии и в экономической литературе постулировалось положение о том, что новая экономическая политика продолжалась до полной победы социализма. Такую точку зрения формулировал И.В. Сталин . В «Истории Всесоюзной коммунистической партии (большевиков)» констатировалось, что «новая экономическая политика была рассчитана на полную победу социалистических форм хозяйства» , а «в новую полосу развития, в полосу завершения строительства социалистического общества и постепенного перехода к коммунистическому обществу» СССР вступил с принятием Конституции СССР 1936 г. Такая интерпретация хронологических границ НЭПа нашла отражение и в Большой советской энциклопедии, в которой в полном соответствии с «Кратким курсом» утверждалось, что новая экономическая политика «завершилась во 2-й половине 30-х гг. победой социализма в СССР» . Аналогичным образом эта проблема трактовалась и советскими политэкономами .

Во второй половине 1980-х гг. в нашей стране возникли условия для всестороннего обсуждения данной проблемы и уточнения хронологических границ НЭПа. Некоторые российские исследователи обратили внимание на то, что НЭП не был застывшей экономической политикой, что он эволюционировал и в своем развитии прошел ряд этапов, характеризовавшихся важными особенностями и в то же время сохранявших общие сущностные черты.

Так, В.П. Дмитренко в качестве этапов НЭПа выделяет следующие:

1) весна 1921-го - весна 1922-го (переход к НЭПу); 2) 1922- 1923 гг. («обеспечение тесного взаимодействия нэповских методов хозяйствования» в результате денежной реформы преодоления «ножниц цен»); 3) 1924-1925 гг. (расширение и упорядочение рыночных отношений при одновременном усилении планового начала в руководстве государственными предприятиями); 4) 1926-1928 гг. («обеспечение интенсивного расширения социалистического сектора и его полной победы над капитализмом внутри страны»); 5) 1929-1932 гг. (заключительный этап НЭПа, когда решались в исторически кратчайшие сроки задачи построения экономического фундамента социализма) . М.П. Ким также придерживается точки зрения, согласно которой «НЭП исчерпывает себя... в начале 30-х годов - 1932-1933 годах» . Г.Г. Богомазов и В.М. Шав-шуков полагают, что наступление на капиталистические элементы в конце 1920-х гг. «не отменяло новой экономической политики, напротив - осуществлялось в рамках последней». С их точки зрения, 1928-1936 гг. - «второй этап НЭПа», «этап развернутого строительства социализма» .

Такая точка зрения имеет известные основания, тем более что И. В. Сталин на XVI съезде В КП (б) (1930 г.) говорил: «Переходя в наступление по всему фронту, мы еще не отменяем НЭПа, ибо частная торговля и капиталистические элементы еще остаются, «свободный» товарооборот еще остается, - но мы наверняка отменяем начальную стадию НЭПа, развертывая последующую ее стадию, нынешнюю стадию НЭПа, которая есть последняя стадия НЭПа» .

Многие западные, а в настоящее время и ряд российских исследователей придерживаются точки зрения, первоначально сформировавшейся в зарубежной историографии, согласно которой НЭП продолжался лишь до первой пятилетки, а с началом индустриализации и коллективизации был отменен.

Так, в начале 1960-х гг. американский советолог Н. Ясный, ссылаясь на мнение польского экономиста О. Ланге, связывал конец НЭПа с XV съездом ВКП (б) (декабрь 1927 г.) .

Н. Верт констатирует, что кризис хлебозаготовок 1927/28 г. побудил И.В. Сталина «сместить акцент с кооперации... на создание «опор социализма» в деревне - колхозов-гигантов и машинно-тракторных станций (МТС)». По мнению этого историка, «летом 1928 г. Сталин уже не верил в НЭП, но еще не пришел окончательно к идее всеобщей коллективизации». Однако ноябрьский (1929 г.) пленум ЦК ВКП (б), поддержавший постулат И.В. Сталина о коренном изменении отношения крестьянства к колхозам и одобривший курс на форсированное развитие промышленности, означал, по словам Н. Верта, «конец НЭПа» .

Р. Мантинг также пишет, что «в апреле 1929 г. партия формально одобрила первый пятилетний план, который... выполнялся с октября 1928 г. План означал настоящий конец НЭПа; рынок был заменен» . Дж. Боффа относит процесс «конвульсивного угасания» НЭПа к 1928-1929 гг. Такой же вывод делается и в работах А. Болла (США), Р.В. Дэвиса (Великобритания), М. Мирского, М. Харрисона (Великобритания) и других авторов .

К аналогичной точке зрения склоняются и российские историки в работах последних десятилетий. Так, по мнению В.П. Данилова, «слом» НЭПа имел место в 1928-1929 гг. Е.Г. Гимпельсон констатирует, что «к концу 1929 г. с НЭПом было покончено» . В.А. Шестаков - один из авторов курса истории России, недавно опубликованного Институтом российской истории РАН, - также констатирует, что «отход от НЭПа обозначился уже с середины 20-х гг.», а «выбор форсированной индустриализации означал и конец НЭПа...» .

С такой позицией согласны и российские экономисты. Так, О.Р. Лацис считает, что экономическая политика по отношению к крестьянству, в основе которой лежали ленинские принципы, проводилась «вплоть до конца 1927 года» . В.Е. Маневич также приходит к выводу, что «кредитная реформа 1930 г. (вместе с реорганизацией управления промышленностью, налоговой реформой) означала окончательную ликвидацию НЭПа, в том числе его кредитной системы, которая была стержнем экономического регулирования в 20-х годах. Конечно, НЭП не был ликвидирован в одночасье, он демонтировался постепенно в 1926-1929 гг.» . По мнению Г.Г. Богомазова и И.А. Благих, «свертывание и отказ от новой экономической политики» относятся к концу 1920-х - началу 1930-х гг., когда был проведен комплекс экономических реформ, обеспечивших формирование административно-командной системы хозяйствования .

Очевидно, проблема периодизации НЭПа продолжает оставаться дискуссионной. Но уже сейчас ясно, что вывод западных исследователей об «отмене» НЭПа в конце 1920-х гг. с переходом к пятилетнему планированию и коллективизации крестьянства не лишен оснований.

В то же время следует иметь в виду, что само по себе планирование не является антитезой НЭПу. Госплан, как известно, был создан в 1921 г. В «классический» период НЭПа в нашей стране выполнялся первый перспективный план - план ГОЭЛРО, а с 1925 г. разрабатывались единые народнохозяйственные планы (контрольные цифры) .

Не следует забывать, что даже в 1932 г. колхозы охватывали лишь 61,5% крестьянских хозяйств . Это означает, что по-прежнему сохранила свою актуальность проблема экономической смычки между рабочим классом и некооперированным крестьянством, обеспечиваемой через рынок. Однако на отношениях между городом и деревней, как, впрочем, и на других сферах экономической жизни, в начале 1930-х гг. все больше оказывалось влияние административно-командной системы.

• URL: htpp: www.sgu.ru/files/nodes/9B19/03.pdf
• См.: Сталин И.В. Сочинения. Т. 12. С. 306-307; Он же. Вопросы ленинизма. М., 1953. С. 547.
• История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков)... С. 306.
• Там же. С. 331.
• Большая советская энциклопедия. Статья «Новая экономическая политика».
• Например, авторы «Курса политической экономии» констатируют, что переходный период от капитализма к социализму, которому соответствовала экономическая политика типа НЭПа, «заканчивается... полной победой социализма» (Курс политической экономии / Под ред. Н.А. Цаголова... С. 8).
• Экономическая политика Советского государства... С. 25-26.
• Основные этапы развития советского общества // Коммунист. 1987. № 12. С. 70.
• Богомазов Г.Г., Шавшуков В.М. Антинаучный характер советологических трактовок новой экономической политики // Вестник Ленинградского университета. Серия 5. Экономика. 1988. Вып. 2 (№ 12). С. 99, 100.

К началу 1921 г. экономика страны оказалась в катастрофическом состоянии, а разруха в отдельных отраслях аграрного и промышленного производства достигла своего апогея. Сам сравнил экономическое положение страны после Гражданской войны с «человеком, избитым до полусмерти». Поэтому перед правящей партией в очередной раз замаячила угроза возникновения новой гражданской войны, поскольку многие регионы страны были охвачены вооруженными крестьянскими мятежами. Политика военного коммунизма, на которую большевики возлагали колоссальные надежды, явно потерпела крах. Руководству партии надо было в срочном порядке принимать любые кардинальные меры, которые смогли бы предотвратить новый кровавый хаос в стране.

В разгар Гражданской войны, в январе 1920 г. на III съезде ВСНХ один из видных теоретиков большевизма Ю.З. Ларин (Лурье) выступил с предложением упразднить продразверстку и установить для всех типов крестьянских хозяйств единый натуральный налог, размер которого был бы существенно ниже нормативов продразверстки, установленных в 1918 г. Кроме того, он предложил немедленно восстановить полную свободу товарооборота на всей территории страны, что явилось откровенным вызовом тем вполне ортодоксальным представлениям о социализме, которые повсеместно сложились в высшем партийно-государственном руководстве страны еще задолго до революции. Естественно, что эти предложения Ю.З. Ларина, которые были озвучены с молчаливого согласия председателя ВСНХ А.И. Рыкова, были сразу подвергнуты резкой обструкции, а сам несостоявшийся реформатор поплатился за свои несвоевременные мысли местом в Президиуме ВСНХ. Однако уже в феврале 1920 г. с подобным предложением выступил сам Л.Д. Троцкий, который являлся вторым человеком в партийно-государственном руководстве страны, что являлось самым ярким свидетельством того неутешительного факта, что политика военного коммунизма полностью потерпела крах. 20 февраля 1920 г. оракул революции представил на имя В.И. Ленина, Н.И. Бухарина, Л.Б. Каменева и Н.Н. Крестинского «Черновой набросок соображений по продовольственной политике», который во время его рассмотрения на Пленуме ЦК был озаглавлен «Основные вопросы продовольственной и земельной политики». В этом фолианте, проанализировав состояние аграрного производства в стране и продовольственную политику партии в деревне, Л,Д. Троцкий пришел к неутешительным выводам, что:

1) Политика продразверстки, построенная на тотальном изъятии всех товарных излишков сельхозпродукции, ведет к становлению самодовлеющих крестьянских хозяйств и истощению продовольственных ресурсов страны.

2) Любые попытки усовершенствовать реквизиционный аппарат не дадут желаемых результатов, и бороться против хозяйственной разрухи и полной деградации села можно только двумя реальными способами:

а) установлением такого подоходно-прогрессивного натурального налога, который мог бы стимулировать увеличение запашки и повышение общей культуры земледелия, и

б) установлением прямой зависимости между количеством сданного зерна в государственный продовольственный фонд и обеспечением крестьянского хозяйства товарами промышленного производства.

Инициатива Л.Д. Троцкого не нашла поддержки в верхних эшелонах партии, в том числе со стороны подавляющей части членов ЦК, среди которых был и сам В.И. Ленин. С этого момента, что абсолютно логично, Л.Д. Троцкий и стал самым яростным поборником политики милитаризации труда, поскольку не видел иной альтернативы решения тех острейших социально-экономических проблем, которые свалились на страну. Поэтому уже тогда, в феврале 1920 г., в одной из своих новых записок «Очередные задачи хозяйственного строительства» он выступил с идеей создания печально знаменитых трудовых армий, построенных по военно-милиционной системе, то есть с созданием в каждой губернии, уезде и волости «аракчеевских» военных поселений.

По мнению ряда современных авторов (М. Горинов, С. Цуканов), в тот период всё высшее партийно-государственное руководство страны вполне осознанно приняло решение продолжить политику «военного коммунизма» на так называемых «гражданско-коммунистических началах». Эти взгляды нашли отражение и в решениях IX съезда РКП(б) (март ― апрель 1920 г.), и в заключительной резолюции VIII Всероссийского съезда Советов «О мерах укрепления и развития крестьянских хозяйств» (декабрь 1920 г.), и в работах многих партийных теоретиков, в частности, Л.Д. Троцкого («Терроризм и коммунизм» 1920), Н.И. Бухарина («Экономика переходного периода» 1920), Н.В. Осинского («Государственное регулирование крестьянского хозяйства» 1920), С.И. Гусева (Драбкина) («Единый хозяйственный план и единый хозяйственный аппарат» 1920) и многих других.

Более того, сам В.И. Ленин абсолютно не видел какой-либо необходимости изменения основ старой «военно-коммунистической» политики и продолжал делать ставку на государственное принуждение как основу выхода страны из острейшего экономического кризиса и ее хозяйственного возрождения. Именно поэтому он очень высоко оценил известный теоретический опус Николая Бухарина «Экономика переходного периода», и особенно его седьмую главу «Внеэкономическое принуждение в переходный период», назвав ее превосходной.

Справедливости ради следует сказать, что не все члены ЦК РКП(б) и крупные партийные функционеры разделяли позицию В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, Н.И. Бухарина и других вождей партии и государства. В частности, Д.Б. Рязанов (Гольдбах), А.И. Рыков, В.П. Ногин и В.П. Милютин накануне созыва и в ходе работы IX съезда партии (март ― апрель 1920 г.) в резкой форме критиковали военный, милитаристский характер троцкистской экономической платформы и реальную практику создания военно-милиционной системы на местах.

Более того, по мнению ряда ученых (С. Кара-Мурза), в этот период двум самым авторитетным экономистам страны — Л.Н. Литошенко и А.В. Чаянову было поручено подготовить два альтернативных доклада по проблемам развития аграрного производства в стране. В июне 1920 г. оба этих доклада были представлены на рассмотрение в Наркомат земледелия (С.П. Середа) и ГОЭЛРО (Г.М. Крижановский). Первый вариант программы (Л.Н. Литошенко), который предусматривал новую редакцию столыпинской аграрной политики, был отвергнут большинством участников дискуссии. А второй вариант программы (А.В. Чаянов), который предусматривал развитие крестьянских единоличных хозяйств на базе широкого развития кооперации, позднее был взят за основу государственной политики в области сельского хозяйства.

Тем временем во многих регионах страны (Среднее Поволжье, Урал, Дон, Западная Сибирь) разгорелись мощные крестьянские восстания, среди которых особым размахом отличались движение Н.И. Махно в Левобережной Украине (Новороссии) и антибольшевистское восстание крестьян Тамбовской и Воронежской губерний, который возглавил бывший левый эсер С.А. Антонов.

2. Дискуссия о профсоюзах и X съезд РКП(б)

В этот критический момент все внимание высшего партийного руководства страны было сосредоточено на так называемой «профсоюзной дискуссии», пик которой пришелся на рубеж 1920―1921 гг. По мнению историков (А. Киселев), это была довольно странная дискуссия, в центре внимания которой были совершенно разные аспекты, в том числе острейшие проблемы экономического положения страны, роли профсоюзов в хозяйственном строительстве, внутрипартийной борьбы и т. д.

Дискуссия о профсоюзах началась спонтанно в начале ноября 1920 г., в период работы V Всероссийской конференции профсоюзов, на которой ряд ее делегатов, в частности председатель ВЦСПС Михаил Павлович Томский (Ефремов), заявили о необходимости пересмотра устоявшихся в годы «военного коммунизма» принципов взаимоотношений профсоюзного движения, партии и государства. В частности, большинство ораторов в категорической форме заявили о необходимости положить конец укоренившейся практике подавления профсоюзов и восстановить традиционные демократические принципы выборности и отчетности всех руководящих профсоюзных органов перед «профсоюзной массой». Л.Д. Троцкий, в недопустимо резкой форме осудив выступления М.П. Томского и других «штатных профсоюзников», заявил о необходимости дальнейшего завинчивания гаек политики военного коммунизма и призвал к полному перетряхиванию обюрократившихся профсоюзов на всех уровнях.

В начале ноября 1920 г. состоялся Пленум ЦК РКП(б), на котором был рассмотрен представленный Л.Д. Троцким проект тезисов «Профессиональные союзы и их дальнейшая роль». Предложенную им платформу «огосударствления профсоюзов» очень активно поддержали А.А. Андреев, Н.Н. Крестинский, Е.А. Преображенский, Х.Г. Раковский и Л.П. Серебряков. Незначительное большинство, состоявшее из десяти членов ЦК — В.И. Ленин, И.В. Сталин, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, М.П. Томский, А.И. Рыков, Н.И. Бухарин, Я.Э. Рудзутак, Ф.Э. Дзержинский и М.И. Калинин, высказались против троцкистских тезисов и поддержали ленинскую платформу, получившую название «платформы десяти».

Сторонники данной платформы, автором которой был тогдашний генеральный секретарь ВЦСПС Я.Э. Рудзутак, полагали, что профсоюзы должны стать связующим звеном между широкими трудящимися массами и государственно-партийным аппаратом или, выражаясь знаменитыми ленинскими словами, стать «школой хозяйствования» и «школой коммунизма» для них. Победа ленинской группировки оказалась пирровой, поскольку уже в начале декабря 1920 г., на очередном Пленуме ЦК большинство его участников неожиданно поддержали так называемую «буферную платформу» Н.И. Бухарина, которая, за малым исключением, была точной копией троцкистской профсоюзной платформы.

Поддержанный значительной частью членов ЦК, Л.Д. Троцкий перешел в наступление и 25 декабря 1920 г. опубликовал свою очередную брошюру «Роль и задачи профессиональных союзов», которая оказалась в центре новой партийной дискуссии, развернувшейся на VIII съезде Советов. Активное участие в этой дискуссии приняли обе «партийные группировки», в том числе В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий, Г.Е. Зиновьев, Н.И. Бухарин, А.Г. Шляпников, В.П. Ногин, В.Б. Рязанов и другие. В частности, сам В.И. Ленин, выступивший с речью «О профессиональных союзах, о текущем моменте и об ошибках тов. Троцкого», прямо заявил, что профсоюзная дискуссия стала следствием более серьезных и коренных противоречий, связанных с проблемой «методов подхода к массе, овладения массой и связи с массой». Именно в этом, по мнению В.И. Ленина, и состояла «вся суть наших разногласий» с товарищем Л.Д. Троцким.

В начале января 1921 г. на очередном Пленуме ЦК незначительным большинством голосов (В.И. Ленин, И.В. Сталин, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, А.И. Рыков, М.П. Томский, В.М. Молотов и Я.Э. Рудзутак) было принято решение о полной свободе дискуссий и проведения выборов на предстоящий партийный съезд по профсоюзным платформам. Практически сразу после принятого решения на страницах партийной печати одна за другой появляются как старые («ленинская», «троцкистская», «буферная»), так и новые платформы — «рабочей оппозиции» (А.Г. Шляпников, С.П. Медведев, А.М. Коллонтай) и «демократического централизма» (А.С. Бубнов, Т.В. Сапронов, И.В. Осинский).

В частности, идеологи «рабочей оппозиции» резко выступили против любых форм государственного и партийного контроля над профсоюзным движением и заявили, что именно профсоюзы, а не государственно-партийный аппарат, должны взять на себя роль управления всем народнохозяйственным комплексом страны. Для реализации этой задачи лидеры «рабочей оппозиции» предлагали созвать Всероссийский съезд производителей и передать ему все права и полномочия по управлению народным хозяйством страны.

Фактически все высшее партийное руководство страны, втянувшись в профсоюзную дискуссию, погрязло в бесконечных политических разборках и спорах. Поэтому уже в середине января 1921 г. В.И. Ленин в своих статьях «Кризис назрел» и «Еще раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках тов. Троцкого и Бухарина» призвал широкие партийные массы прекратить эту бесплодную дискуссию, которая стала реально угрожать расколу всей партии, и сплотиться на базе единой профсоюзной платформы — ленинской «платформы десяти».

Точка в этой дискуссии была поставлена на X съезде РКП(б), который состоялся в начале марта 1921 г. По итогам работы этого съезда были приняты два принципиально важных решения:

1) большая часть делегатов партийного форума поддержала ленинскую «платформу десяти»;

2) ввиду реальной угрозы раскола в партии была принята знаменитая резолюция «О единстве партии», которая под угрозой исключения из партийных рядов наложила категорический запрет на образование любых внутрипартийных оппозиционных фракций и групп.

Поражение Л.Д. Троцкого и его сторонников в профсоюзной дискуссии было четко зафиксировано и при выборах нового состава ЦК, в который не вошли такие видные троцкисты, как Л.П. Серебряков, Н.Н. Крестинский и Е.А. Преображенский. Одновременно новыми членами ЦК стали давние антагонисты и критики оракула революции — К.Е. Ворошилов, В.М. Молотов, М.В. Фрунзе и Г.К. Орджоникидзе.

Это обстоятельство красноречиво говорит о том, что не при И.В. Сталине, а именно при В.И. Ленине начался процесс «вымывания» троцкистов из руководящих партийных и государственных органов. Как верно заметили ряд авторов (Н. Васецкий), этот процесс, судя по его масштабам, был не стихийным явлением, а сознательно направлялся В.И. Лениным, который укреплял партийное руководство в центре и на местах.

На этом форуме самой беспощадной критике была подвергнута платформа «рабочей оппозиции», поскольку взгляды ее лидеров были совершенно не совместимы с партийной программой, принятой два года назад. Так что вполне закономерно, что разгрому этой профсоюзной платформы была посвящена отдельная съездовская резолюция «О синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии».

Размах профсоюзной дискуссии и многообразие подходов к проблемам хозяйственного строительства в стране настолько обеспокоили В.И. Ленина и других партийных вождей, что именно с этого партийного форума начнется отсчет так называемых «партийных чисток», которые с постоянной регулярностью будут проходить в партии до конца 1930-х гг.

Как бы не важны были вопросы внутрипартийной борьбы, в партии и государства X съезд РКП (б) все же вошел как съезд, положивший начало новой экономической политике (НЭП).

3. Ленинская концепция НЭПа и ее теоретическое развитие в 1921―1923 гг.

Безусловно, НЭП явился крупнейшим поворотом в политике большевиков, который, однако, как и политика военного коммунизма, первоначально являлся настоящим экспромтом, нежели продуманной партийной программой на длительную историческую перспективу.

Впервые вопрос о замене продразверстки натуральным налогом был рассмотрен в Политбюро ЦК 8 февраля 1921 г., где обсуждался ленинский предварительный черновой набросок тезисов насчет крестьян. 24 февраля комиссия Политбюро представила Пленуму ЦК «Проект постановления ЦК о замене разверстки натуральным налогом», который после бурного обсуждения и доработки был передан на рассмотрение X съезда РКП(б).

15 марта 1921 г., в предпоследний день работы съезда, с основным докладом «О замене разверстки натуральным налогом» выступил В.И. Ленин. Сам доклад и его основные положения, а также содоклад наркома продовольствия А.Д. Цюрупы, вызвали настоящий шок у многих делегатов съезда, которые расценили переход к новой экономической политике как предательство идеалов Октября. Ярчайшим доказательством этого шокового состояния большинства делегатов партийного съезда явилось то обстоятельство, что после выступления всего четырех ораторов прения по данному вопросу из-за отсутствия желающих выступить были прекращены. Объясняя своим соратникам по партии необходимость такого крутого поворота, В.И. Ленин особо подчеркнул тот факт, что НЭП является «временным отступлением, вызванный неудачами политики военного коммунизма», ставших детонатором массовых крестьянских восстаний и Кронштадтского мятежа. Не случайно в апреле 1921 г. в своей знаменитой статье «О продовольственном налоге» он прямо писал, что «экономика весны 1921 года превратилась в политику: "Кронштадт"».

В советской историографии (Э. Генкина, В. Дмитренко) традиционно утверждалось, что в своем докладе на X съезде РКП(б) В.И. Ленин выдвинул «глубоко аргументированную комплексную программу перестройки экономических отношений», основанную на детальном анализе изменившейся расстановки классовых сил в стране.

В современной историографии (М. Горинов, В. Кабанов) сложилось устойчивое мнение, что в этом докладе концепция НЭПа представляла собой «не строго научную теорию», а набор определенных вынужденных мер, к которым пришли эмпирическим путем под влиянием мощных крестьянских восстаний, охвативших всю территорию страны.

Первоначально в ленинском докладе речь шла лишь о ликвидации важнейшего элемента политики военного коммунизма — государственной монополии и прямого государственного регулирования всего аграрного производства и нормативного распределения продуктов, т. е. продразверстки. Естественно, что переход к новой системе налогообложения всех крестьянских хозяйств ставил на повестку дня и вопрос о неизбежном возрождении свободного товарооборота. А именно это обстоятельство и вызвало у значительной части делегатов съезда полное непонимание и отторжение, поскольку в свободной торговле подавляющая часть партийцев видели основную угрозу возрождения капитализма.

В связи с этим обстоятельством В.И. Ленин, находясь еще в плену старых военно-коммунистических иллюзий, первоначально предполагал ограничить товарооборот местным масштабом и пришел к убеждению о создании прямого, а не рыночного механизма товарообмена через потребкооперацию и разветвленный аппарат Наркомата продовольствия в центре и на местах. Эта убежденность вождя вскоре разбилась о реалии жизни, и он был вынужден сам признать необходимость воссоздания полноценной системы свободного товарооборота на всей территории страны.

В марте — апреле 1921 г. по решению X съезда для формирования основ хозяйственного механизма НЭПа были созданы специальные комиссии ЦК РКП(б) и СНК по продналогу и финансам. Первую комиссию, в состав которой вошли А.А. Андреев, В.П. Милютин, А.И. Рыков, А.Д. Цюрупа и другие, возглавил член Политбюро ЦК РКП(б) и заместитель председателя СНК РСФСР Л.Б. Каменев. А вторую комиссию, членами которой стали Н.Н. Крестинский, Ю.З. Ларин, Г.Я. Сокольников и другие партийные экономисты, возглавил член ЦК и председатель Финансового комитета СНК РСФСР Е.А. Преображенский. Основной задачей «комиссии Л.Б. Каменева» стала подготовка необходимых нормативно-правовых и управленческих решений для перехода к новой системе налогообложения и реформы различных форм кооперации. А главная задача «комиссии Е.А. Преображенского» заключалась в коренной реорганизации всего денежного обращения, кредитной системы, бюджетных отношений и т. д.

В апреле 1921 г. в своей знаменитой статье «О продовольственном налоге» B. И. Ленин уже подробно говорил о НЭПе, как о возврате к элементам системы госкапитализма, посредством которых можно совершить плавный и значительно менее болезненный переход к социализму. Всем своим многочисленным оппонентам и критикам, в том числе в высшем партийном руководстве, он прямо указал на то обстоятельство, что «в НЭПе больше старого, чем нового», напоминая им основы той партийной экономической платформы, которые содержались и в его «Апрельских тезисах», и его статьях «О задачах нашей революции» (1918) и «Очередные задачи советской власти» (1918).

Было бы грубейшей ошибкой представлять дело таким образом, что в ленинской интерпретации госкапитализм образца 1921 г. являлся точной копией госкапитализма образца 1918 г. Подобный подход, характерный для советской историографии (А. Левин, Ю. Поляков, В. Дмитренко, Н. Щербань), вполне правомерно критикуется целым рядом современных авторов (М. Горинов, С. Цакунов, C. Кара-Мурза), которые обращают внимание на ряд существенных обстоятельств:

В 1918 г. В.И. Ленин не призывал к восстановлению прежней системы госкапитализма, а лишь указывал на то обстоятельство, что переход к социализму был бы значительно проще, если бы госкапитализм на нынешнем этапе стал ведущей хозяйственной системой в стране.

В 1921 г. речь шла о создании госкапитализма не как целостной хозяйственной системы, а как отдельных элементов, допущенных в ряд экономических областей, в частности, в систему товарообмена.

После того, как В.И. Ленин убедился в том, что система товарообмена на базе госкапитализма провалилась, он ставит на повестку дня абсолютно новую задачу, которая должна составлять «основу и сущность нашей новой экономической политики» — создание системы государственного регулирования купли-продажи и денежного обращения.

Поэтому уже в мае 1921 г. на XI (чрезвычайной) партийной конференции В.И. Ленин заявил, что в такой мелкобуржуазной стране, как Россия, основной задачей партии является поиск особых промежуточных звеньев и дополнительных форм перехода от буржуазных отношений к социалистическим.

Летом 1921 г. в условиях жесточайшей засухи и жуткого голода, поразившего основные зернопроизводящие регионы страны — Среднее Поволжье и Северный Кавказ, правительство вынуждено было пойти на отмену государственной системы товарообмена и включить традиционные рыночные механизмы. Поэтому уже в ноябре 1921 г. в своей знаменитой работе «О значении золота теперь и после полной победы социализма» В.И. Ленин совершенно неожиданно полностью реабилитировал идеи «реформизма» в марксистском учении, которую большевики традиционно отвергали как идею ревизионистскую, навязанную всем «неустойчивым марксистам» ренегатом Э. Бернштейном еще в начале 1900-х гг. В этой работе лидер большевистской партии впервые заявил, что в настоящий исторический момент «нам жизненно необходимо прибегнуть к реформистскому, постепеновскому, осторожно-обходному методу действий в коренных вопросах экономического строительства». Чуть позже, поясняя свой крамольный вывод всем большевикам, В.И. Ленин прямо написал, что суть реформизма заключается в том, чтобы «не ломать старого уклада», а всемерно«оживлять капитализм», и по мере его развития и возрождения подвергнуть государственному регулированию все основные элементы традиционного капитализма, то есть торговлю, денежное обращение, мелкое и среднее предпринимательство и т. д.

Таким образом, ленинский вывод о необходимости в условиях крестьянской России широкого использования рыночных отношений в переходный пери од — это и есть то принципиально новое, что существенно отличало ленинский «план строительства социализма» осени 1921 г. от его же ранее озвученных планов, в том числе и в начальный период НЭПа.

С учетом этих теоретических открытий в декабре 1921 г. на XI Всероссийской партийной конференции была четко поставлена главная задача партии и советской власти на ближайшую историческую перспективу: при помощи «систематических и строго обдуманных экономических мероприятий» овладеть законами рынка, и «научиться государственному регулированию коммерческих отношений».

В марте 1922 г. на XI съезде РКП(б) в «Политическом отчете ЦК» В.И. Ленин совершенно неожиданно заявил о том, что «отступление», начатое год назад, следует остановить, поскольку цель, которая преследовалась этим отступлением, уже достигнута, а значит, на повестку дня выдвигается новая главная задача — перегруппировка сил.

В исторической литературе существуют различные трактовки этих положений ленинского доклада. В частности, ряд авторов (М. Горинов, С. Цакунов) справедливо отметили, что:

Ленинский тезис об «окончании отступления» носил тактическо-пропагандистский характер и был адресован широким партийным массам, которые так и не поняли самой сути ленинской нэповской доктрины и по-прежнему жаждали отмщения и реванша.

Этот тезис являлся констатацией того факта, что те острейшие проблемы, изначально породившие НЭП, то есть выход из жесточайшего политико-экономического кризиса весны 1921 г., были, наконец, разрешены.

Этот тезис зримо подчеркнул, что предельной точкой отступления являются позиции «государственного регулирования капитализма и торговли» и дальнейшего отступления с этих позиций не будет.

Ленинский тезис о необходимости «перегруппировки сил» носил стратегически-теоретический характер, поскольку сам В.И. Ленин особо подчеркнул тот факт, что с переходом к НЭПу российские большевики вступили на путь опосредованного движения к социализму, который изначально не был предусмотрен в марксистской доктрине. Поэтому все большевики должны теперь научиться хозяйствовать и торговать, и использовать преимущественно экономические методы регулирования общественных процессов в переходный период.

Было бы наивным думать, что В.И. Ленин призывал руководителей всех уровней полностью отказаться от методов чисто административного управления, поскольку тогда же, в марте 1922 г., в одной из личных записок Л.Б. Каменеву он прямо написал, что«было бы величайшей ошибкой думать, что НЭП положил конец террору. Мы еще вернемся к террору, и к террору экономическому».

Таким образом, в самом общем виде ленинскую концепцию НЭПа образца 1922 г. можно сформулировать как путь к социализму через госкапитализм и «допущение в известных пределах», которые возможны в условиях пролетарского государства, товарно-денежных отношений во все сферы экономической жизни страны.

В январе 1923 г. в своих заметках «О нашей революции» В.И. Ленин высказал ряд принципиально новых теоретических соображений по проблеме интеграции российской концепции переходного периода в рамки марксистской доктрины, получившей впоследствии название концепции «инверсионного развития». Тогда же, в январе 1923 г., когда отдельные элементы НЭПа уже приобрели зримые очертания иной экономической модели, которая существенным образом отличалась от военно-коммунистической модели, В.И. Ленин в своей знаменитой статье «О кооперации» прямо говорит о «перемене всей нашей точки зрения на социализм».

В отечественной исторической науке трактовка данного ленинского положения до сих пор остается достаточно проблематичной.

Одна часть авторов (В. Дмитренко, В. Мау, Г. Бордюгов, В. Козлов) заявляет, что, говоря о перемене всей нашей точки зрения на социализм, В.И. Ленин имел в виду изменение традиционного взгляда на социализм как общественный строй. Иными словами, отвергнув прежнюю, бестоварную парадигму социализма, он пришел к идее рыночной (кооперативной) модели социализма.

Другие историки (С. Виноградов, А. Киселев) уверены, что, говоря о перемене всей нашей точки зрения на социализм, В.И. Ленин говорил об изменении традиционных взглядов на сроки и методы строительства основ социализма. Таким образом, он прямо указывал руководству партии и государства на те существенные обстоятельства, что:

а) переходный период, необходимый для создания основ социализма, будет достаточно продолжительным, но не бесконечным:«НЭП вводится всерьез и надолго, но не навсегда», и

б) в новых исторических условиях большевикам необходимо отойти от чисто политических, командных методов управления хозяйственным комплексом страны и перейти на экономические методы управления, которые и позволят создать необходимые условия для перехода к социализму.

Третья группа авторов (М. Горинов, С. Цакунов) утверждает, что после взятия и удержания политической власти в стране изменился ленинский «угол зрения» на социализм. Иными словами, в условиях подполья и политических репрессий, то есть когда партия находилась «снизу», этот угол зрения на социализм был одним, а в условиях правящей партии, находящейся «сверху», он стал принципиально другим. Теперь основной задачей партии является не завоевание политической власти и разрушение старого, а удержание этой власти и созидание нового.

В традиционном марксизме доктрина кооперативного социализма, или «прудонизма» всегда отвергалась как идея, не имеющая ничего общего с идеями научного коммунизма. Не случайно В.И. Ленин столь критически отзывался о работах С.Н. Прокоповича («Кооперативное движение в России, его теория и практика» 1913), М.И. Туган-Барановского («Социальные основы кооперации» 1916), А.В. Чаянова («Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации» 1919) и других видных идеологов легального марксизма и экономизма. Но было бы абсолютно ошибочным думать, что в данной работе В.И. Ленин каким-то образом реабилитирует эти идеи в марксизме. Напротив, он лишь говорит о том, что в условиях крестьянской России необходимо всемерно развивать различные формы кредитной, снабженческой, сбытовой, потребительской, производственной и иных форм кооперации, поскольку именно кооперация является тем общественным институтом, который позволит:

1) соединить двуликую сущность (собственник и труженик) российского крестьянства в единое целое и вовлечь его в сознательное строительство основ социалистической экономики;

2) в максимально возможной степени обобществить средства производства в сельском хозяйстве, а значит, существенно повлиять на создание условий для строительства основ социализма в стране.

Целый ряд советских и российских историков по-разному интерпретируют такие известные ленинские положения этой статьи, как«простой рост кооперации для нас тождественен… с ростом социализма» и «строй цивилизованных кооператоров… это и есть строй социализма».

Одни ученые, сторонники «новой ленинской парадигмы», или «рыночники» (О. Лацис, Г. Бордюгов, В. Козлов), как правило, сознательно обрывают эти фразы, или, вернее, вырывают их из общего контекста, и делают далеко идущие выводы о том, что В.И. Ленин:

а) отказался от своих прежних идей о социализме как государственной монополии, обращенной на пользу всему народу, и выступает теперь за социализм как строй цивилизованных кооператоров;

б) признавая крестьянскую кооперацию важнейшим элементом НЭПа, он признал необходимость и неизбежность существования рыночных отношений при социализме.

Более того, есть все основания предполагать, что у В.И. Ленина вырастала концепция нескольких, как минимум, трех, основных фаз развития новой экономической политики: госкапитализм — кооперация — социализм.

Другие ученые (В. Кабанов, М. Горинов, С. Цакунов) упрекают своих оппонентов в том, что они неверно цитируют, а значит, и трактуют ленинские оценки и выводы, поскольку он особо подчеркивал то обстоятельство, что:

а) не каждый строй кооператоров тождественен социализму, а только тот, где существуют пролетарское государство и общественная собственность на средства производства;

б) развитие кооперативного движения в условиях нэповской экономической модели, то есть в условиях рынка, госкапитализма и пролетарской диктатуры ― это не строительство самих социалистических отношений, а лишь необходимое и достаточное условие для построения этих отношений.

Кроме того, как верно заметили эти же авторы, никем еще не доказано, что В.И. Ленин от отрицания товарно-денежных отношений пришел к их признанию в своих последних работах. Он лишь допускал эти отношения в переходный период, не говоря о конкретных сроках их существования.

Таким образом, последние ленинские работы не внесли ничего принципиально нового в его концепцию НЭПа, созданную в 1921―1922 гг. Он по-прежнему рассматривал госкапитализм в условиях пролетарского государства единственно возможным маршрутом на пути движения к социализму.

Подводя итог нашим размышлениям о ленинской концепции НЭПа, мы особо отметим то обстоятельство, что вождь мирового пролетариата успел проанализировать лишь первый двухлетний период НЭПа, когда страна только начала восстанавливать свое разрушенное в годы войны хозяйство. Его концепция НЭПа осталась незавершенной, сохранив ряд существенных противоречий с классическими представлениями марксизма как о переходе к социализму, так и о самом социализме как общественном строе. Эти противоречия состояли в следующем.

Представление о НЭПе как опосредованном пути к социалистическому строю начинало все больше отрицать известное теоретическое положение марксизма о возможности непосредственного перехода к социализму, которое тогда никто из видных теоретиков большевизма, в том числе и сам В.И. Ленин, не исключал.

Процесс построения социалистического общества в условиях крестьянской России вступал в противоречие с классическим марксистским положением о мировом характере социализма как общественного строя.

Существовало неразрешимое противоречие между ленинской «доктриной конвергенции» капитализма и социализма и традиционной ортодоксальной доктриной марксизма, которая всегда утверждала о наличии неразрешимых антагонистических противоречий между этими общественно-экономическими формациями.

Основное противоречие сохранялось между рыночным характером НЭПа и планомерным, бестоварным социализмом, условия для строительства которого и призван был создать именно НЭП.

4. Составные части новой экономической политики в 1921―1924 гг.

а) Основные элементы новой экономической политики в 1921―1924 гг.

В современной исторической науке до сих пор нет единства взглядов на проблему составных элементов НЭПа:

Одна часть историков (М. Горинов, В. Кабанов, Ю. Щетинов), утверждают, что ленинская концепция НЭПа содержала следующиеосновные компоненты: 1) в политико-идеологической области — жесткий однопартийный режим и всякое подавление инакомыслия; 2) в экономической сфере — административно-рыночная система хозяйства, в основе которой лежали следующие постулаты: а) минимальная связь с мировой экономической системой и сохранение государственной монополии внешней торговли; б) весьма ограниченный трестовский хозрасчет в промышленности с централизованным перераспределением прибыли через органы ВСНХ; в) неэквивалентный обмен с деревней на основе продналога и сознательное торможение роста крупного индивидуального хозяйства на селе.

Другие историки (В. Дмитренко, В. Наумов, А. Киселев, С. Виноградов) утверждают, чтоНЭП представлял собой целый комплекс мер переходного периода, основными элементами которого были:

1) Укрепление на экономической основе политического союза рабочего класса и крестьянства через возрождение товарно-денежных отношений и введение свободного товарооборота на всей территории страны.

Для реализации этой задачи, которая имела первостепенное значение, уже 21 марта 1921 г. СНК и ВЦИК РСФСР в срочном порядке принимают декрет «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом». Затем, по мере развития нэповских начал в экономике страны, руководство партии и государства постоянно вносило существенные коррективы в этот важнейший элемент новой экономической политики. В частности, в 1922―1924 гг. СНК, СТО и ВЦИК РСФСР принимают принципиально важные декреты «О промысловом налоге» (февраль 1922 г.), «О трудовом землепользовании» (май 1922 г.), «О подоходном налоге» (ноябрь 1922 г.), «О едином сельскохозяйственном налоге» (май 1923 г.), «О внутренней торговле и потребкооперации» (апрель 1924 г.) и т. д.

Кроме того, в новом Гражданском кодексе РСФСР (ноябрь 1921 г. — апрель 1923 г.) были достаточно чётко определены и разграничены правоотношения и методы правового регулирования государственно-планового, государственно-товарного, частного товарно-потребительского и частного капиталистического оборотов.

2) Допущение в экономику страны ряда элементов буржуазных (рыночных) отношений при безусловном сохранении командных высот в экономике страны в руках пролетарского государства и партии большевиков.

Для реализации этой задачи СНК, СТО и ВЦИК РСФСР принимают целый пакет законодательных актов и постановлений, в том числе: «О концессиях» (ноябрь 1920 г.), «О мелких частных предприятиях» (май 1921 г.), «О денационализации мелких учреждений и предприятий» (июль 1921 г.), «Об арендных отношениях» (июль 1921 г.), «О товарных и фондовых биржах» (август 1922 г.) и т. д. Было бы неверно интерпретировать издание этих декретов как возрождение полноценных буржуазно-рыночных отношений в стране, поскольку эти нормативно-правовые акты регулировали очень незначительный сегмент советской экономики. По оценкам большинства специалистов (Л. Лютов, М. Ходяков, И. Ратьковский), предприятия так называемой «цензовой промышленности», в которых трудились несколько десятков тысяч рабочих и служащих, производили всего около 4,5 % валовой внутренней продукции, ежегодно создаваемой в стране.

Кроме того, надежды на привлечение значительных иностранных инвестиций через создание акционерных «концессионных предприятий», созданных на базе смешанного государственно-коммерческого иностранного капитала, абсолютно не оправдались, о чем со всей очевидностью писал сам В.И. Ленин еще в ноябре 1921 г. в своей знаменитой статье «О значении золота теперь и после полной победы социализма». По оценкам тех же историков, в годы новой экономической политики было создано всего порядка восьмидесяти концессионных предприятий, удельный вес которых в производстве валового национального продукта составлял всего 0,5%.

3) Развитие государственно-капиталистического сектора экономики и перевод крупных промышленных предприятий на хозрасчет.

Для реализации этой важнейшей задачи, которая впервые была поставлена на повестку дня в августе 1921 г. в Наказе СНК РСФСР «О новой экономической политике», комиссия Л.Б. Каменева подготовила целый пакет законодательных актов. Одним из самых важных нормативных документов, разработанных этой комиссией, стал проект нового декрета «О государственных промышленных предприятиях, действующих на началах коммерческого расчета (трестах)», который был утвержден СНК и ВЦИК СССР в апреле 1923 г.

В соответствии с этим декретом на всей территории страны были созданы отраслевые монополии в виде хозрасчетных трестов, объединивших самые крупные промышленные предприятия страны. Имущество всех трестов состояло из основного и оборотного капитала. Основной капитал трестов был полностью изъят из гражданского товарооборота и не подлежал традиционной купле-продаже, которая являлась главным элементом классической рыночной экономики. Об экономической «ущербности» этих хозрасчетных трестов выразительно говорил и тот факт, что только для этих предприятий была сохранена прежняя система государственного снабжения, государственного заказа и льготного кредитования. Кроме того, в июле 1923 г. новым декретом СНК и ВЦИК СССР были созданы торговые синдикаты, которые были призваны оказать существенную помощь трестам в изучении емкости и конъюнктуры рынка, проведении крупных торговых операций, заготовки сырья и т. д.

4) Совершенствование системы государственного планирования и управления народным хозяйством страны.

С этой целью по решению Политбюро и ЦК РКП(б) было принято несколько важных и принципиальных решений, которые позволили отчасти развернуть громоздкий партийно-государственный аппарат в сторону НЭПа.

а) В январе 1922 г. были разграничены права и компетенция Совета Народных Комиссаров и Совета Труда и Обороны, которые возглавлял Владимир Ильич Ленин. В частности, в ведении СНК РСФСР остались все вопросы, связанные с реализацией общегосударственных задач в области внутренней, внешней и оборонной политики, составление бюджета страны и контроль за его исполнением. А в ведении СТО РСФСР остались чисто экономические функции, в частности руководство отдельными промышленными отраслями, утверждение их хозяйственных планов и контроль за работой финансово-экономических ведомств и наркоматов. В апреле 1923 г. СТО РСФСР было временно преобразовано в Особое экономическое совещание, однако уже в январе 1924 г. ему было возвращено прежнее название.

б) В июле 1922 ― июле 1923 гг. была проведена структурная реформа Высшего совета народного хозяйства, который возглавлял Алексей Иванович Рыков. Первоначально, в 1922 г., существовавшие в рамках ВСНХ отраслевые центры и главки лишились своих прежних хозяйственно-распорядительных функций и были преобразованы в функциональные органы текущего планирования и контроля — главные управления ВСНХ. Основная масса промышленных предприятий, которые раньше непосредственно подчинялись ВСНХ, теперь сменили место традиционной приписки и были переданы на региональный уровень, где перешли в прямое подчинение республиканских и губернских совнархозов.

На втором этапе управленческой реформы в июле 1923 г. вместо ликвидированных главных управлений ВСНХ были созданы Центральное управление государственной промышленности и Главное экономическое управление. Первый орган, внутри которого были созданы отраслевые отделы, осуществлял общее руководство отраслевыми трестами, а второй орган осуществлял общее регулирование работы промышленности, транспорта, торговли и сельского хозяйства страны.

в) В апреле 1923 г. была проведена реформа Государственной плановой комиссии при СТО, которую возглавлял Глеб Максимилианович Кржижановский. Первоначально Госплан, который был создан на базе знаменитой комиссии ГОЭЛРО в феврале 1921 г., разрабатывал отдельные отраслевые планы, что, по мнению целого ряда высших руководителей партии и правительства, совершенно не отвечало коренным задачам социалистического строительства. В частности, Л.Д. Троцкий, являясь главным лоббистом интересов Госплана, неоднократно ставил вопрос о существенном расширении его функций и полномочий, считая, что именно этот орган должен «согласовывать, сочетать и направлять» хозяйственную деятельность так называемой «шестибоярщины», то есть тех шести общегосударственных ведомств страны — Госплана, Наркомфина, Госбанка, ВСНХ, СТО и Комитета по внутренней торговле, которые занимались учётом рыночной конъюнктуры и хозяйственного регулирования всех промышленно-аграрных отраслей.

В конце концов этой идеей оракула революции проникся и сам В.И. Ленин, продиктовавший в конце декабря 1922 г. свою знаменитую статью «О придании законодательных функций Госплану», в которой призывал партийный ареопаг «пойти навстречу тов. Троцкому» в вопросе расширения и увеличения компетенции Госплана. В апреле 1923 г. в заключительной резолюции XII съезда РКП(б) именно за Госпланом СССР было закреплено монопольное право разработки, составления и контроля за исполнением годовых планов развития промышленности, земледелия, финансов, транспорта, внутренней и внешней торговли, и т. д.

Справедливости ради следует сказать, что перестройка советского партийно-государственного аппарата, который, по словам В.И. Ленина «был целиком заимствован нами от царизма и чуть-чуть помазан советским миром», шла с огромным трудом. Это печальное обстоятельство и заставило его посвятить две свои последние статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин» (январь 1923 г.) и «Лучше меньше, да лучше» (март 1923 г.) этой острейшей и архиважной проблеме.

Следует признать правоту ряда современных авторов (М. Горинов, Г. Бордюгов, В. Козлов), которые, ссылаясь на известный доклад А.И. Рыкова, произнесенный им на XV партийной конференции (октябрь 1926 г.), утверждают, что в период НЭПа созданная в годы «военного коммунизма» предельно централизованная система управления народным хозяйством страны не была полностью демонтирована, сохранив в девственной чистоте все присущие ей черты.

5) Развитие различных форм кооперации крестьянских хозяйств.

В ортодоксальном классическом марксизме доктрина «кооперативного социализма», или «прудонизма» всегда отвергалась как идея утопическая и антинаучная. Неслучайно В.И. Ленин столь критически и гневно отзывался о работах С.Н. Прокоповича («Кооперативное движение в России, его теория и практика» 1913), М.И. Туган-Барановского («Социальные основы кооперации» 1916), А.В. Чаянова («Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации» 1919) и других идеологов легального марксизма, прудонизма и экономизма.

Впоследствии, размышляя над проблемами соединения частного и общественного интереса, В.И. Ленин пришел к твердому убеждению, что в такой крестьянской стране, как Россия, необходимо всемерно развивать различные формы кредитной, снабженческой, закупочной, сбытовой, потребительской и производственной кооперации, поскольку она позволит относительно быстро решить несколько важнейших задач:

а) соединить частный и общественный интерес российского крестьянства и вовлечь его в сознательное строительство основ социализма;

б) обобществить средства производства в сельском хозяйстве и существенно повлиять на создание условий для строительства основ социализма в стране;

в) создать реальный механизм перехода мелкого крестьянского товарного хозяйства на рельсы крупного аграрного производства;

г) получить необходимые финансовые средства и ресурсы для создания крупного промышленного производства в стране.

В первые годы НЭПа основное внимание руководителей партии и государства было приковано к решению двух основных задач:

а) созданию надежной смычки между городом и деревней и

б) развитию нэповских начал в промышленном и коммерческо-торговом секторах экономики страны. Что касается крестьянского хозяйства и всего аграрного производства страны, то основные элементы новой экономической политики стали укореняться здесь только с апреля 1925 г.

б) Основные механизмы реализации новой экономической политики

Надо сказать, что в современной исторической науке часто происходит подмена понятий «основных элементов» новой экономической политики и «механизма» ее реализации. К большому сожалению, этим пороком грешат не только разного рода проходимцы от истории, но и ряд серьезных ученых, в частности Ю.Я. Терещенко, насчитавший двенадцать составных частей НЭПа. Следует все же отличать сами элементы новой экономической политики от механизма ее реализации. Такими основнымимеханизмами НЭПа, на наш взгляд, были:

1) Реформа системы заработной платы и перестройка всей тарифной системы. Для реализации этой задачи в сентябре 1921 г. СНК и ВЦИК РСФСР принимают декрет «Об основных положениях по тарифному вопросу», в соответствии с которым:

а) была восстановлена система денежного поощрения за труд, которая была практически полностью уничтожена в годы военного коммунизма и заменена натуральной оплатой труда;

б) в основу новой системы оплаты труда был положен принцип прямой зависимости уровня зарплаты работника от производительности и качества его труда.

Реализация этого декрета шла с большим трудом, и по оценкам современных историков (И. Ратьковский, М. Ходяков), в конце 1921 г. денежная часть зарплаты работника составляла только 20% от общей суммы его заработка. К началу 1924 г. прежняя система натуральной оплаты труда была полностью уничтожена и на всех предприятиях и в учреждениях страны был восстановлен денежный эквивалент заработной платы.

2) Реформа законодательства и создание новой системы кодифицированного права . По мнению большинства историков советского права (И. Исаев), при переходе к новой экономической политике советские юристы столкнулись с глубинным противоречием, которое было заложено в самой правовой системе переходного периода — между «пролетарским судом» и традиционным «буржуазным правом». Выход из этого сложного противоречия пытались найти различными способами, в том числе путем кодификации основных правоотношений и норм и создания на этой юридической базе новой системы советского законодательства.

В годы новой экономической политики под руководством целого ряда видных юристов и правоведов, в том числе председателя Верховного суда РСФСР Петерса Яновича Стучки, были разработаны и приняты системные нормативно-правовые акты, которые регулировали значительный круг общественных отношений, в том числе вещные, обязательственные, наследственные, договорные, уголовные, земельные, трудовые и процессуальные правоотношения. К числу таких важнейших законодательных актов, принятых ВЦИК РСФСР следует, прежде всего, отнести Гражданский кодекс (ноябрь 1921 г. ― апрель 1923 г.), Уголовный кодекс (июнь 1922 г.), Земельный кодекс (сентябрь 1922 г.), Кодекс законов о труде (ноябрь 1922 г.), Уголовно-процессуальный кодекс (февраль 1923 г.) и Гражданско-процессуальный кодекс (июль 1923 г.).

Кроме того, в тот же период, руководствуясь велением времени и новыми реалиями, Наркомат юстиции РСФСР, который тогда возглавлял Дмитрий Иванович Курский, подготовил проекты Хозяйственного, Промышленного, Торгового, Кооперативного и Административного кодексов РСФСР, многие из которых так и не были приняты.

3) Проведение финансовой реформы. Переход к новой экономической политике и восстановление рыночных отношений неизбежно ставили на повестку дня вопрос о проведении крупномасштабной финансовой реформы. Именно поэтому еще летом 1921 г. В.И. Ленин откровенно и справедливо писал, что «нам нужна твердая валюта, хороший рубль, а не хлам в виде совзнака. Без твердой валюты НЭП летит к черту!».

К подготовке и проведению этой реформы новый нарком финансов Григорий Яковлевич Сокольников (Бриллиант) привлек целую плеяду выдающихся русских экономистов, банкиров и государственных деятелей бывшей Российской империи — В.В. Тарновского, Н.Н. Кутлера, Н.Д. Кондратьева и Л.Н. Юровского. Переход на принципиально новые основы финансовой политики был закреплен постановлением ВЦИК РСФСР «О мерах по упорядочению финансового хозяйства страны», которое было принято в октябре 1921 г. Этим же постановлением был воссоздан Государственный банк РСФСР, который стал главным кредитным и эмиссионным центром страны.

После завершения всех подготовительных мероприятий началась реализация реформы всей финансово-хозяйственной системы страны (1922-1924 гг.), которая прошла в два этапа.

На первом этапе финансовой реформы, во исполнение декрета СНК РСФСР «О предоставлении Госбанку права выпуска банковских билетов», в ноябре 1922 г. главное финансовое ведомство страны выпустило в обращение банковские билеты (знаменитые «червонцы»), которые были полностью обеспечены золотом, государственной гарантией и ликвидными векселями. Общее золотое содержание одного «червонца» было установлено в размере 7,7 граммов чистого золота.

В наличном обращении на потребительском рынке по-прежнему находились только советские денежные знаки («совзнаки»), в отношении которых была проведена первая деноминация, а золотые «червонцы» Госбанка РСФСР предназначались не для покрытия бюджетного дефицита, а для нужд хозяйственного оборота и проведения виртуальных финансовых операций, связанных с кредитованием крупных промышленных предприятий, международных коммерческих сделок, объектов капитального строительства и т. д.

Второй этап финансовой реформы был проведен в апреле 1924 г., когда постановлением Наркомата финансов СССР из наличного обращения на всей территории страны были изъяты все советские денежные знаки и через установленный механизм обмена введены новые казначейские билеты — советские рубли. Этим же постановлением Наркомата финансов СССР между банковским и казначейским билетами был установлен жёстко фиксированный курс — 1 «червонец» = 10 советским рублям. А поскольку золотое содержание одного червонца равнялось 7,7 граммов чистого золота, то, соответственно, золотое содержание нового советского рубля составило 0,77 граммов золота, что точно совпадало с золотым содержанием царского рубля, введенного в наличный оборот в период денежной реформы 1897 г.

В результате успешного проведения этой крупной хозяйственной реформы в Советской России впервые возникла стабильная финансовая система, которая сыграла положительную роль в выводе страны из жесточайшего экономического кризиса и в превращении советского рубля в полноценную мировую валюту, которая заняла достойное место на финансовых биржах мира, сравнявшись по обменному курсу с британским фунтом стерлингов.

Существенную роль в стабилизации финансовой системы страны сыграли и другие важные факторы, в частности, разумный и взвешенный подход к проблемам составления годовых бюджетных планов развития народного хозяйства страны, активная борьба с инфляцией и товарным дефицитом, положительное сальдо внешнеторгового баланса и т. д. Однако не всем членам высшего партийно-государственного руководства, прежде всего, Л.Д. Троцкому и Г.Л. Пятакову, уже вовсю носившимся со своей идеей установления жёсткой «диктатуры промышленности» в народном хозяйстве страны, пришлась по вкусу твердая политика наркома финансов в этих ключевых вопросах, которые постоянно обвиняли Г.Я. Сокольникова в установлении жуткой «диктатуры финансов» в стране.