Литературный вечер, посвященный марине цветаевой, прошел в библиотеке левобережья. Сценарий литературно-музыкальной композиции, посвящённой жизни и творчеству Марины Цветаевой Литературный вечер посвященный цветаевой детский сад родителям
Антонина Журавель: Кто создан из камня, кто создан из глины,-
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело – измена, мне имя – Марина,
Я – бренная пена морская.
Кто создан из глины, кто создан из плоти –
Тем гроб и нагробные плиты…
– В купели морской крещена – и в полете
Своем – непрестанно разбита!
Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня – видишь кудри беспутные эти?-
Земною не сделаешь солью.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной – воскресаю!
Да здравствует пена – веселая пена –
Высокая пена морская!
120 лет назад, 26 сентября (8 октября) 1892, в Москве, родилась Марина Ивановна Цветаева – поэт
(именно так она хотела, чтобы ее называли), прозаик, переводчик, один из крупнейших русских поэтов XX века.
На экране – фотографии М.Цветаевой.
Ведущая:
Литературно-художественную композицию, посвященную юбилею поэта, мы решили назвать «Моя Цветаева». Каждый из участников представит одну из граней творчества – то, что показалось ему наиболее близким и актуальным, что отозвалось в душе. Но это не просто литературный вечер, но еще и вечер-конкурс, который определит лучших исполнителей произведений Марины Цветаевой в номинациях «декламация», «вокал», «театральная миниатюра». Нам хотелось бы представить членов жюри конкурса.
Ведущий:
1. Астахова Вера Павловна – исследователь жизни и творчества М.И. Цветаевой, создатель Запорожского домашнего Музея Марины Цветаевой, хранительница Цветаевского огня, модератор сайта «Музей Марины Цветаевой».
Ведущая:
2. Тонких Ирина Юрьевна – кандидат филологических наук, доцент кафедры журналистики ЗНТУ, автор диссертации и научных статей, посвященных творчеству поэта
.
Ведущий:
3. Павленко Ирина Яковлевна – доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой русской филологии ЗНУ.
Ведущая:
4. Петрик Татьяна Дмитриевна – преподаватель сценической речи кафедры актерского мастерства ЗНУ.
Ведущий:
5. Лазутин Александр Николаевич – гл. редактор Запорожского книжного издательства «Дикое поле», филолог.
Ведущая:
Поприветствуем наше жюри!
Ведущий:
Просим зал активно поддерживать наших участников!
Ведущая:
Наш вечер – является частью трехдневного фестиваля, посвященного памяти Марины Цветаевой. О программе фестиваля расскажет один из организаторов Цветаевского фестиваля, Александр Николаевич
Лазутин
Выступление ЛАЗУТИНА
Ведущий:
Слово для приветствия участникам фестиваля предоставляется ……… Выступление Темной или Павленко
Егорова Люда. ЗНУ. 096-78-47-658
Идешь на меня похожий,
Глаза устремляя вниз,
Я их опускала тоже!
Прохожий остановись!
Прочти - слепоты куриной
И маков набрав букет, -
Что звали меня Мариной,
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь - могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед, -
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь.
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
И пусть тебя не смущает
Ведущий:
Итак, 26 сентября 1892 года в семье профессора Ивана Владимировича Цветаева, известного искусствоведа и филолога, создателя Музея изобразительных искусств им. Пушкина и Марии Мейн, одарённой пианистки, ученицы Рубинштейна, родилась дочь Марина.
Ведущая:
В эссе «Мать и музыка» Цветаева позже напишет: «Когда вместо желанного, предрешенного, почти приказанного сына Александра родилась только всего я, мать, самолюбиво проглотив вздох, сказала: «По крайней мере, будет музыкантша».
Мать не воспитывала - испытывала: силу сопротивления, - подастся ли грудная клетка? Нет, не подалась, а так раздалась, что потом – теперь – уже ничем не накормишь, не наполнишь. Мать поила нас из вскрытой жилы Лирики, как и мы потом, беспощадно вскрыв свою, пытались поить своих детей кровью собственной тоски. Их
счастье - что не удалось, наше
- что удалось! После такой матери мне оставалось только одно: стать поэтом».
Таран Анна:
МАМЕ
В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.
Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.
К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.
С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров…
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!
Все бледней лазурный остров - детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!
(слайды с изображением родителей М.Цветаевой)
Ведущий:
Начиная с «Юношеских стихов», молодая Цветаева стремится воплотить в слове чуть не каждый порыв своего сердца. Она спешит закрепит его в поэтических строчках, даже если этот порыв – прихоть дня и минуты – и назавтра от него не останется и следа.
Самурина Марина
Вы дитя и Вам нужны игрушки,
Потому я и боюсь ловушки,
Потому и сдержан мой привет.
Безнадежно-взрослый Вы? О, нет!
Вы дитя, а дети так жестоки:
С бедной куклы рвут, шутя, парик,
Вечно лгут и дразнят каждый миг,
В детях рай, но в детях все пороки, –
Потому надменны эти строки.
Кто из них доволен дележом?
Кто из них не плачет после елки?
Их слова неумолимо-колки,
В них огонь, зажженный мятежом.
Кто из них доволен дележом?
Есть, о да, иные дети - тайны,
Темный мир глядит из темных глаз.
Но они отшельники меж нас,
Их шаги по улицам случайны.
Вы - дитя. Но все ли дети - тайны?!
Белокопытова Катя:
Я люблю такие игры,
Где надменны все и злы.
Чтоб врагами были тигры
И орлы!
Чтобы пел надменный голос:
“Гибель здесь, а там тюрьма!”
Чтобы ночь со мной боролась,
Ночь сама!
Я несусь,- за мною пасти,
Я смеюсь – в руках аркан…
Чтобы рвал меня на части
Ураган!
Чтобы все враги – герои!
Чтоб войной кончался пир!
Чтобы в мире было двое:
Я и мир!
Ведущий:
Детство, юность и молодость Цветаевой прошли в Москве и Тарусе. Начальное образование Марина получила в частной женской гимназии. В 1902 году она поступила в Московский университет, где проучилось до 1905 года.
В 1908 году, в возрасте 16 лет, Цветаева совершила самостоятельную поездку в Париж, где прослушала краткий курс истории старофранцузской литературы в Сорбонне. Тогда же Марина Ивановна
начала печататься, а через два года, в 18 лет, втайне от семьи выпустила свой первый стихотворный сборник под названием «Вечерний альбом
».
Николай Гумилёв
в своих «Письмах о русской поэзии» отмечал: «Марина Цветаева внутренне талантлива, внутренне своеобразна, здесь инстинктивно угаданы все главнейшие законы поэзии… Первая книга Марины Цветаевой «Вечерний альбом» заставила поверить в нее, и может быть, больше всего – своей неподдельной детскостью, так мило-наивно не осознающей своего отличия от зрелости».
В обзоре новых поэтических сборников, в который попал и «Вечерний альбом» Цветаевой, Валерий Брюсов
так его охарактеризовал: «Стихи Марины Цветаевой всегда отправляются от какого-нибудь реального факта, от чего-нибудь действительно пережитого. Не боясь вводить в поэзию повседневность, она берет непосредственно черты жизни, и это придает ее стихам жуткую интимность. Когда читаешь ее книгу, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через полузакрытое окно в чужую квартиру и подсмотрел сцену, видеть которую не должны бы посторонние. …непосредственность, привлекательная в более удачных пьесах, переходит на многих страницах толстого сборника в какую-то «домашность». Получаются уже не поэтические создания (плохие или хорошие, другой вопрос), но просто страницы личного дневника, и притом страницы довольно пресные».
Ведущая:
На поучающий отзыв Брюсова о «Вечернем альбоме» Марина ответила ему:
«Улыбнись в мое окно,
Иль к шутам меня причисли,
Не изменишь все равно!
«Острых чувств» и «нужных мыслей»
Мне от Бога не дано.
Нужно петь, что все темно,
Что над миром сны нависли…
– Так теперь заведено, –
Этих чувств и этих мыслей
Мне от Бога не дано!
»
Ведущий:
Одной из первых литературных реакций на его публикацию стало стихотворение Максимилиана Волошина.
Евгений (театральный факультет, 2 курс):
(на экране – фото М.Волошина)
Марине Цветаевой
К Вам душа так радостно влекома!
О, какая веет благодать
От страниц “Вечернего альбома”!
(Почему “альбом”, а не “тетрадь”?)
Ваша книга — это весть “оттуда”,
Утренняя благостная весть.
Я давно уж не приемлю чуда,
Но как сладко слышать: “Чудо — есть!”
Большую роль в жизни Марины(по-итальянски marina от латинского marinus - морской)
Жанр изобразительного искусства, изображающий морской вид, а также сцену морского сражения или иные события, происходящие на море. Является разновидностью пейзажа. Марина воплощает морскую стихию в том или ином ее…
Подробнее >>Словарь >> Цветаевой сыграла и дружба с Волошиным. Ему она посвятила следующие строки:
Вика Теодорова (вокал):
Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать - куда Вам путь
И где пристанище.
Я вижу: мачта корабля,
И Вы - на палубе…
Вы - в дыме поезда… Поля
В вечерней жалобе -
Вечерние поля в росе,
Над ними - вороны…
Благословляю Вас на все
Четыре стороны!
ВЫХОДЯТ ВЕДУЩИЕ.
Ведущая:
Зимой 1910-1911 гг. М.Волошин пригласил Марину Цветаеву и ее сестру Анастасию провести лето 1911г. в восточном Крыму, в Коктебеле, где жил он сам.
Они встретились 5 мая 1911 г. на пустынном, усеянном мелкой галькой коктебельском берегу. Она собирала камешки, он стал помогать ей - красивый грустной и кроткой красотой юноша, с поразительными, огромными, в пол-лица, глазами. Заглянув в них и прочтя все наперед, Марина загадала: если он найдет и подарит мне сердолик, я выйду за него замуж! Конечно, сердолик этот он нашел тотчас же, на ощупь, ибо не отрывал своих серых глаз от ее зеленых, - и вложил ей его в ладонь, розовый, изнутри освещенный, крупный камень, который она хранила всю жизнь.
В Сергее Эфроне, который был моложе ее на год, Цветаева увидела воплощенный идеал благородства, рыцарства и вместе с тем беззащитность. Любовь к Эфрону была для нее и преклонением, и духовным союзом, и почти материнской заботой. Она его боготворила. В январе 1912 г. Сергей и Марина обвенчались. Всю жизнь они оставались вместе и всю жизнь Цветаева посвящала мужу стихи.
Виктория Теодорова (вокал):
Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду, и кольцом на стеклах, –
И на стволах, которым сотни зим,
И, наконец, – чтоб всем было известно! –
Что ты любим! любим! любим! любим! –
Расписывалась – радугой небесной.
Как я хотела, чтобы каждый цвел
В веках со мной! под пальцами моими!
И как потом, склонивши лоб на стол,
Крест-накрест перечеркивала – имя…
Но ты, в руке продажного писца
Зажатое! ты, что мне сердце жалишь!
Непроданное мной! внутри кольца!
Ты – уцелеешь на скрижалях.
Танец Анастасии Шапаренко.
Ведущая:
До революции Марина Цветаева выпустила ещё две книги: “Волшебный фонарь” (1912) и поэму “Чародей” (1914). Ей удалось сохранить и развить свой талант, создав оригинальные, точные по форме и мысли произведения, одно из которых можно назвать провидческим.
Диана Рамазанова:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
– Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Ведущий:
Стихи М.Цветаевой мелодичны, задушевны, чарующи, музыкальны. К ним обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы.
Швец Анастасия (ЗНТУ): вокал, Илич Стефана (ЗНТУ): танец. ВОЗМОЖНО, УБИРАЕМ
Мне нравится, что Вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не Вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной
Распущенной-и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.
Спасибо Вам и сердцем и рукой
За то, что Вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце не у нас на головами,
За то, что Вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не Вами.
Севериненко Лена:
Тема любви занимает важное место в творчестве Марины Цветаевой. Вот – один из ее шедевров. Даже не верится, что стихотворение было написано 96
лет назад…
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может – пьют вино,
Может – так сидят.
Или просто – рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!
Крик разлук и встреч –
Ты, окно в ночи!
Может – сотни свеч,
Может – три свечи…
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!
1916
Шерстякова Ксения:
В эссе «Мой Пушкин» Цветаева вспоминала о своем детском восприятии «Евгения Онегина»: «
Я не в Онегина влюбилась, а в Онегина и Татьяну (и, может быть, в Татьяну немножко больше), в них обоих вместе, в любовь. И ни одной своей вещи я потом не писала, не влюбившись одновременно в двух (в нее - немножко больше), не в них двух, а в их любовь. В любовь.
Скамейка, на которой они не сидели, оказалась предопределяющей. Я ни тогда, ни потом, никогда не любила, когда целовались, всегда - когда расставались. Никогда - когда садились, всегда - когда расходились. Моя первая любовная сцена была нелюбовная: он не любил (это я поняла), потому и не сел, любила она, потому и встала, они ни минуты не были вместе, ничего вместе не делали, делали совершенно обратное: он говорил, она молчала, он не любил, она любила, он ушел, она осталась, так что если поднять занавес - она одна стоит, а может быть, опять сидит, потому что стояла она только потому, что он стоял, а потом рухнула и так будет сидеть вечно. Татьяна на этой скамейке сидит вечно.
Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви. Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на нелюбовь - обрекла».
Пасевин Елена:
КРОМЕ ЛЮБВИ
Не любила, но плакала. Нет, не любила, но все же
Лишь тебе указала в тени обожаемый лик.
Было все в нашем сне на любовь не похоже:
Ни причин, ни улик.
Только нам этот образ кивнул из вечернего зала,
Только мы – ты и я – принесли ему жалобный стих.
Обожания нить нас сильнее связала,
Чем влюбленность – других.
Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то,
Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши
Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота
В пробужденьи души.
В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме…
(В нашем доме, весною…) Забывшей меня не зови!
Все минуты свои я тобою наполнила, кроме
Самой грустной – любви.
Лысогор Таня, Кузьмович Костя
: «Я зову дождь», вокал:
Вот Вам розы — протянитесь на них.
Милый друг, унесший самое, самое
Дорогое из сокровищ земных.
Я обманута и я обокрадена, —
Нет на память ни письма, ни кольца!
Как мне памятна малейшая впадина
Удивленного — навеки — лица.
Как мне памятен просящий и пристальный
Взгляд — поближе приглашающий сесть,
И улыбка из великого Издали, —
Умирающего светская лесть…
Милый друг, ушедший в вечное плаванье,
— Свежий холмик меж других бугорков! —
Помолитесь обо мне в райской гавани,
Чтобы не было других моряков.
Ведущий:
М. Цветаева была знакома со многими выдающимися поэтами-современниками: Валерием Брюсовым, Владимиром Маяковским, Борисом Пастернаком, Анной Ахматовой. Многим из них она посвящала свои стихи.
Ведущая:
Особенной любовью проникнуты строки, посвящённые Александру Блоку. В одном из писем Цветаева писала: «Я в жизни пропустила большую встерчу с Блоком (встретились бы – не умер)». «После смерти Блока я встерчала его на всех московских ночных мостах, я знала, что он здесь бродит и – может быть – ждет, я была его самая большая любовь, хотя он меня и не знал, большая любовь, ему сужденная – и несбывшаяся».
Расыхина Вера
-0509606314:
Имя твое – птица в руке,
Имя твое – льдинка на языке,
Одно единственное движенье губ,
Имя твое – пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту,
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твое гремит.
И назовет его нам в висок
Звонко щелкающий курок.
Имя твое – ах, нельзя! –
Имя твое – поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твое – поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим – сон глубок.
Ведущая:
В наши дни настойчиво муссируется и обрастает невероятными слухами история любви Марины Цветаевой и поэтессы Софьи ПарнОк. Ответы на все вопросы следовало бы искать в самом творчестве Цветаевой и в ее письмах, в одном из которых она писала
: «От Евы во мне ничего нет. А от Психеи – все». «Я ведь дух, душа, существо. Не женщина к вам писала и не женщина к вам пишет, то, что НАД
, то, с чем умру».
«Пол в жизни людей – катастрофа. «Божественная комедия» – пол? «Фауст» Гете – пол? Весь Сведенборг – пол? Пол это то, что должно быть переборото, плоть – это то, что я отрясаю. Основа творчества – дух. Дух – это не пол, вне пола».
«Я ненасытна на души».
Подруга
1: Бородина Лиза, ЗНТУ:
Всех героинь шекспировских трагедий
Я вижу в Вас.
Вас, юная трагическая леди,
Никто не спас!
Вы так устали повторять любовный
Речитатив!
Чугунный обод на руке бескровной –
Красноречив!
Я Вас люблю. – Как грозовая туча
Над Вами – грех –
За то, что Вы язвительны и жгучи
И лучше всех,
За то, что мы, что наши жизни – разны
Во тьме дорог,
За Ваши вдохновенные соблазны
И темный рок,
За то, что Вам, мой демон крутолобый,
Скажу прости,
За то, что Вас – хоть разорвись над гробом! –
Уж не спасти!
За эту дрожь, за то – что – неужели
Мне снится сон? –
За эту ироническую прелесть,
Что Вы – не он.
2: Ковтун Алиса, ЗНТУ:
Вам одеваться было лень,
И было лень вставать из кресел.
– А каждый Ваш грядущий день
Моим весельем был бы весел.
Особенно смущало Вас
Идти так поздно в ночь и холод.
– А каждый Ваш грядущий час
Моим весельем был бы молод.
Вы это сделали без зла,
Невинно и непоправимо.
– Я Вашей юностью была,
Которая проходит мимо.
Беркут Вика:
Танго под песню Земфиры «Я полюбила Вас, Марина Цветаева».
Ведущий: Революция 1917 г. застала Цветаеву в Москве, одну с двумя дочерьми, ничего не знающую о судьбе мужа-белогвардейца, который вынужден был покинуть город.
Мельниченко Лера, Березинец Яна, Фролова Полина, ЗНУ:
Театральный этюд «Москва 1917 года».
Березинец Яна:
«ОКТЯБРЬ В ВАГОНЕ (Записи тех дней)
Двое с половиной суток ни куска, ни глотка. (Горло сжато.) Солдаты приносят газеты - на розовой бумаге. Кремль и все памятники взорваны, 56-ой полк. Взорваны здания с юнкерами и офицерами, отказавшимися сдаться. 16 000 убитых. На следующей станции - уже 25000. Молчу. Курю. Спутники, один за другим, садятся в обратные поезда.
ПИСЬМО В ТЕТРАДКУ [
к мужу, белогвардейцу]
Если Вы живы, если мне суждено еще раз с Вами увидеться - слушайте: вчера, подъезжая к Харькову, прочла «Южный Край». 9000 убитых. Я не могу Вам рассказать этой ночи, потому что она не кончилась. Я боюсь писать Вам, как мне хочется, потому что расплачусь. Все это страшный сон. Стараюсь спать. Я не знаю, как Вам писать. Когда я Вам пишу. Вы - есть, раз я Вам пишу! А потом - ax! - 56 запасной полк. А главное, главное, главное - Вы, Вы сам. Вы с Вашим инстинктом самоистребления. Разве Вы можете сидеть дома? Если бы всё остались. Вы бы один пошли. Потому что Вы безупречны. Потому что Вы не можете, чтобы убивали других. Потому что Вы лев, отдающий львиную долю: жизнь - всем другим, зайцам и лисам. Потому что Вы беззаветны и самоохраной брезгуете, потому что «я» для Вас не важно, потому что я все это с первого часа знала!
Если Бог сделает это чудо - оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами как собака».
АНДРЕЙ ШЕНЬЕ
Андрей Шенье взошел на эшафот.
А я живу - и это страшный грех.
Есть времена - железные - для всех.
И не певец, кто в порохе - поет.
И не отец, кто с сына у ворот
Дрожа срывает воинский доспех.
Есть времена, где солнце - смертный грех.
Не человек - кто в наши дни - живет.
17 апреля 1918
Ox, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!
То шатаясь причитает в поле - Русь.
Помогите - на ногах нетверда!
Затуманила меня кровь-руда!
И справа и слева
Кровавые зевы,
И каждая рана:
Мама!
И только и это
И внятно мне, пьяной,
Из чрева - и в чрево:
Мама!
Все рядком лежат -
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был - красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был - белый стал:
Смерть побелила.
Кто ты? - белый? - не пойму! - привстань!
Аль у красных пропадал? - Ря - азань.
И справа и слева
И сзади и прямо
И красный и белый:
Мама!
Без воли - без гнева -
Протяжно - упрямо -
До самого неба:
Мама!
Декабрь 1920
Березинец Яна, ЗНТУ:
«1918 г. Марина Цветаева в «розовой зале» на Поварской улице, где расположился Информационный отдел Народного комиссариата по делам национальностей. Зала – в бывшем особняке графа Соллогуба, особняке, известном всей Москве как «дом Ростовых», – то есть дом, описанный Львом Толстым в «Войне и мире». Это обстоятельство греет сердце Цветаевой, старающейся не вспоминать, что всего несколько недель назад отсюда выехала устрашающая революционная Че-Ка – «Чрезвычайка».
В октябре 1917 года в России бесповоротно кончилась одна эра и началась другая. Цветаева живет одна в Москве с двумя маленькими дочерьми; муж еще в конце 1917 г. уехал на юг, в Белую армию. В Комиссариате Цветаевой поручено страшное занятие: составлять архив газетных статей, подклеивая их на карточки и аннотируя. Справа и слева окруженная газетными вырезками, Цветаева неотступно поглощена своим делом. Заветная тетрадка всегда при ней, и именно тут бьется пульс ее жизни – той, которую она переживает по-настоящему, всерьез!». В 1918-1919 гг. Цветаева создает драматический цикл «Романтика» – шесть пьес о «галантном» 18 веке, о Фортуне, Казанове и герцоге Лозэне.
Мельниченко Лера,
ЗНТУ:
«Сегодня таяло…»
.
Ведущая:
Из писем Цветаевой Пастернаку:
«Я не люблю встреч в жизни – сшибаются лбами. Две глухие стены. ТАК не проникнешь. Встреча должна быть аркой, еще лучше – радугой, где под каждым концом – клад. Чем дальше основы арки, тем выше арка. Для нужной нам высоты нам нужно отойти очень, очень очень далеко».
Мартовицкая Даша, ЗНТУ:
Рас-стояние: версты, мили…
Рас-стояние: версты, мили…
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это – сплав
Вдохновений и сухожилий…
Не рассорили – рассорили,
Расслоили…
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов-
Заговорщиков: версты, дали…
Не расстроили – растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас, как сирот.
Который уж, ну который – март?!
Разбили нас – как колоду карт!
Севериненко Лена:
Собирая любимых в путь,
Я им песни пою на память —
Чтобы приняли как — нибудь,
Что когда-то дарили сами.
Зеленеющею тропой
Довожу их до перекрестка.
Ты без устали, ветер, пой,
Ты, дорога, не будь им жесткой!
Туча сизая, слез не лей, —
Как на праздник они обуты!
Ущеми себе жало, змей,
Кинь, разбойничек, нож свой лютый.
Ты, прохожая красота,
Будь веселою им невестой.
Потруди за меня уста, —
Наградит тебя Царь Небесный!
Разгорайтесь, костры, в лесах,
Разгоняйте зверей берложьих.
Богородица в небесах,
Вспомяни о моих прохожих!
Ведущий:
Вся поэзия Цветаевой построена на контрастах. Уже в юношеских стихах размышления о смерти соседствуют с неукротимой жаждой жизни, гнев неожиданно сменяется нежностью, а ревность – страстью.
Гуржос Алена, Харченко Алина, этюд «Танцующая душа»
Фролова Полина (экономфак)
ПОПЫТКА РЕВНОСТИ
Как живется вам с другою,-
Проще ведь?- Удар весла!-
Линией береговою
Скоро ль память отошла
Обо мне, плавучем острове
(По небу – не по водам)!
Души, души!- быть вам сестрами,
Не любовницами – вам!
Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?
Государыню с престола
Свергши (с оного сошед),
Как живется вам – хлопочется –
Ежится? Встается – как?
С пошлиной бессмертной пошлости
Как справляетесь, бедняк?
“Судорог да перебоев –
Хватит! Дом себе найму”.
Как живется вам с любою –
Избранному моему!
Свойственнее и сьедобнее –
Снедь? Приестся – не пеняй…
Как живется вам с подобием –
Вам, поправшему Синай!
Как живется вам с чужою,
Здешнею? Ребром – люба?
Стыд Зевесовой вожжою
Не охлестывает лба?
Как живется вам – здоровится –
Можется? Поется – как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?
Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк – крутой?
После мраморов Каррары
Как живется вам с трухой
Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог – и начисто разбит!)
Как живется вам с сто-тысячной –
Вам, познавшему Лилит!
Рыночною новизною
Сыты ли? К волшбам остыв,
Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых
Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин –
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?
Ковтун Алиса, вокал:
Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, -
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром,
И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох…
И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох.
О, летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале…
Впрочем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы - если б знали -
Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы,-
Сколько темной и грозной тоски
В голове моей светловолосой.
Шеремет Даша, Петренко Игорь, театральный этюд
Отрывок из «Поэмы конца»:
Ведущий:
Октябрьскую революцию Марина Цветаева не приняла, и в 1922 году судьба забросила её за рубеж. Она уехала к мужу – Сергею Эфрону, белому офицеру, оказавшемуся в эмиграции. В красной Москве она, жена белого офицера, все три долгих года чувствовала себя отщепенкой.
Долгих 17 лет Цветаева провела в эмиграции – сначала, недолго, в Берлине, потом три года в Праге, в ноябре 1925 года, после рождения сына Георгия, перебралась в Париж.
Журавель Антонина:
В ПАРИЖЕ
Дома до звезд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска.
Шумны вечерние бульвары,
Последний луч зари угас.
Везде, везде всё пары, пары,
Дрожанье губ и дерзость глаз.
Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана
Как там, в покинутой Москве.
Париж в ночи мне чужд и жалок,
Дороже сердцу прежний бред!
Иду домой, там грусть фиалок
И чей-то ласковый портрет.
Там чей-то взор печально-братский.
Там нежный профиль на стене.
Rostand и мученик Рейхштадтский
И Сара - все придут во сне!
В большом и радостном Париже
Мне снятся травы, облака,
И боль как прежде глубока.
Ведущий:
Жизнь была эмигрантская, трудная, нищая. В самих столицах жить было не по средствам, приходилось селиться в пригородах. К материальным лишениям добавлялась тоска по Родине.
Немыкина Саша, «Тоска по родине» (стихи)
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно -
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что - мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной - непременно -
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведем без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться - мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично - на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен…)
Двадцатого столетья - он,
А я - до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне всё - равны, мне всё - равно,
И, может быть, всего равнее -
Роднее бывшее - всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты - как рукой сняло:
Душа, родившаяся - где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей - поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все - равно, и все - едино.
Но если по дороге - куст
Встает, особенно - рябина…
Ведущий:
В адрес Марины Цветаевой часто звучали упреки – в несдержанности чувств, гипертрофии эмоций, легкомыслии и непрерывной череде влюбленностей. Ее муж Сергей Эфрон в письме Волошину так писал об этом: «Марина человек страстей. Отдаваться с головой своему урагану для нее стало необходимостью, воздухом ее жизни. Громадная печь, для разогревания которой необходимы дрова, дрова и дрова. Тяга пока хорошая – все обращается в пламя». Словно отвечая на все упреки, прозвучавшие в прошлом и предвосхищая все будущие, она написала стихотворение «Посвящение женщине».
Швец Настя, вокал:
В гибельном фолианте
Нету соблазна для
Женщины. – Ars Amandi
Женщине – вся земля.
Сердце – любовных зелий
Зелье – вернее всех.
Женщина с колыбели
Чей-нибудь смертный грех.
Ах, далеко до неба!
Губы – близки во мгле…
– Бог, не суди! – Ты не был
Женщиной на земле!
Шумилина Юля, стихи:
«Точно гору несла в подоле…»
Сильчук Мария Юрьевна (380507324640): “Повесть о Сонечке”. Монолог.
Как я люблю любить…
А Вы когда-нибудь забываете, когда любите что любите? Я – никогда. Это как зубная боль, только наоборот- наоборотная зубная боль. Только там ноет, а здесь и слова нет.
Какие они дикие дураки. Те, кто не любят сами не любят, будто дело в том чтоб тебя любили. Я не говорю, конечно, но встаёшь как в стену. Но Вы знаете, нет такой стены, которой бы я не пробила.
А Вы замечаете, как все они, даже самые целующие, даже самые, как будто любящие, так боятся сказать это слово? Как они его никогда не говорят? Мне один объяснял, что это грубо отстало, что зачем слова, когда есть дела, то есть поцелуи и так далее. А я ему: “Нет. Дело ещё ничего не доказывает. А слово-всё!”
Мне ведь только этого от человека и нужно. “Люблю” и больше ничего. Пусть потом как угодно не любит, что угодно делает, я делам не поверю. Потому что слово было. Я только этим словом и кормилась. Оттого так и отощала.
А какие они скупые, расчётливые, опасливые. Мне всегда хочется сказать: “Ты только скажи. Я проверять не буду”. Но не говорят, потому что думают, что это жениться, связаться, не развязаться. “Если я первым скажу, то никогда уже первым не смогу уйти”. А они и вторым не говорят, никоторым. Будто со мной можно не первым уйти. Я в жизни никогда не уходила первой. И сколько в жизни мне ещё Бог отпустит, первой не уйду. Я просто не могу. Я все делаю чтоб другой ушёл. Потому что мне первой уйти – легче перейти через собственный труп.
Какое страшное слово. Совсем мёртвое. Поняла. Это тот мёртвый, которого никто никогда не любил. Но вы знаете, для меня и такого мёртвого нет.
Я и внутри себя никогда не уходила первой. Никогда первой не переставала любить. Всегда до самой последней возможности. До самой последней капельки. Как когда в детстве пьёшь и уж жарко от пустого стакана, а ты все тянешь, тянешь, тянешь. И только собственный пар.
Вы будете смеяться, я расскажу вам одну короткую историю, в одном турне. Неважно кто, совсем молодой, и я безумно в него влюбилась. Он все вечера садился в первый ряд, и бедно одетый, не по деньгам садился. А по глазам. На третий вечер так на меня смотрел, что либо глаза выскочат, либо сам вскочит на сцену.Говорю, двигаюсь, а сама всё кошусь “Ну что? Ещё сидит”. Только это нужно понять, это не был обычный мужской влюблённый, едящий взгляд. Он был почти мальчик. Это был пьющий взгляд. Он глядел как заворожённый. Точно я его каждым словом, как на нитке, как на нитке, как на канате притягивала. Это чувство должны знать русалки. А ещё скрипачи, вернее смычки и реки, и пожары. Что вот, вот вскочит в меня как в костёр. Я просто не знаю как доиграла. У меня всё время было такое чувство что в него, в эти глаза, оступлюсь. И когда я с ним за кулисами, за этими несчастными кулисами, поцеловалась, знаю что это ужасная пошлость, у меня не было ни одного чувства. Кроме одного. “Спасена”. Это длилось страшно коротко, говорить нам было не о чем.Вначале я все говорила, говорила, говорила, а потом замолчала, потому что нельзя чтобы в ответ на мои слова только глаза, поцелуи.
И вот лежу я утром, до утром. Ещё сплю, уже не сплю. И все время себе что-то повторяю. Губами, словами. Вслушалась, и знаете что это было? “Ещё понравься. Ещё чуточку, минуточку понравься”. Только вы не думайте, я не его, спящего, просила. Мы жили в разных местах и вообще… Я воздух просила. Может быть Бога просила. Ещё немножко вытянуть. Вытянула. Он не смог, я смогла. И никогда не узнал. И строгий отец, генерал в Москве, который не знает, что я играю. Я как будто бы у подруги, а то вдруг вслед поедет..
И никогда не забуду, вот это не наврала. Потому что любовь любовью, а справедливость справедливостью. Он не виноват, что он мне больше не нравится. Это не вина, а беда. Не его вина, а моя беда. Все равно, что разбить сервиз и злиться, что не железный.
Ландыш, ландыш белоснежный,
Розан аленький!
Каждый говорил ей нежно:
"Моя маленькая!"
- Ликом - чистая иконка,
Пеньем - пеночка... -
И качал ее тихонько
На коленочках.
Ходит вправо, ходит влево
Божий маятник.
И кончалось все припевом:
"Моя маленькая!"
Божьи думы нерушимы,
Путь - указанный.
Маленьким не быть большими,
Вольным - связанными.
И предстал - в кого не целят
Девки - пальчиком:
Божий ангел встал с постели -
Вслед за мальчиком.
- Будешь цвесть под райским древом,
Розан аленький! -
Так и кончилась с припевом:
"Моя маленькая!"
Миниатюра Ани Михайличенко, посвященная годам эмиграции Цветаевой.
Мой день беспутен и нелеп:
У нищего прошу на хлеб,
Богатому даю на бедность,
В иголку продеваю – луч,
Грабителю вручаю – ключ,
Белилами румяню бледность.
Мне нищий хлеба не дает,
Богатый денег не берет,
Луч не вдевается в иголку,
Грабитель входит без ключа,
А дура плачет в три ручья –
Над днем без славы и без толку.
Дней сползающие слизни,
…Строк поденная швея…
Что до собственной мне жизни?
Не моя, раз не твоя.
И до бед мне мало дела
Собственных… – Еда? Спанье?
Что до смертного мне тела?
Не мое, раз не твое.
В черном небе слова начертаны -
И ослепли глаза прекрасные…
И не страшно нам ложе смертное,
И не сладко нам ложе страстное.
В поте - пишущий, в поте - пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий,-
Дуновение вдохновения!
Жив, а не умер
Демон во мне!
В теле как в трюме,
В себе как в тюрьме.
Мир - это стены.
Выход - топор.
(“Мир - это сцена”,
Лепечет актер).
И не слукавил,
Шут колченогий.
В теле - как в славе.
В теле - как в тоге.
Многие лета!
Жив - дорожи!
(Только поэты
В кости - как во лжи!)
Нет, не гулять нам,
Певчая братья,
В теле как в ватном
Отчем халате.
Лучшего стоим.
Чахнем в тепле.
В теле - как в стойле.
В себе - как в котле.
Бренных не копим
Великолепий.
В теле - как в топи,
В теле - как в склепе,
Маски железной.
Я - есмь. Ты - будешь. Между нами - бездна.
Я пью. Ты жаждешь. Сговориться - тщетно.
Нас десять лет, нас сто тысячелетий
Разъединяют.- Бог мостов не строит.
Будь!- это заповедь моя. Дай - мимо
Пройти, дыханьем не нарушив роста.
Я - есмь. Ты будешь. Через десять весен
Ты скажешь: - есмь!- а я скажу: - когда-то…
О, черная гора,
Затмившая весь свет!
Пора – пора – пора
Творцу вернуть билет.
Отказываюсь – быть.
В Бедламе нелюдей
Отказываюсь – жить.
С волками площадей
Отказываюсь – выть.
С акулами равнин
Отказываюсь плыть
Вниз – по теченью спин.
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один – отказ.
Ведущий:
«Сергей Эфрон всё больше тянулся к Советскому Союзу. Приблизительно в 30-е гг. он сделался одним из активных деятелей организованного «Союза возвращения на Родину». Цветаева же упорно оставалась вне всякой политики.
И всё-таки в 1939 г. поэтесса восстанавливает своё советское гражданство и возвращается с 14-летним сыном Георгием на родину, вслед за дочерью и мужем, которые вернулись ещё в 1937 году. Возвращение состоялось в годы жестоких репрессий. Сергей Эфрон с дочерью Ариадной оказались арестованными. Цветаева так и не дождалась вестей о муже.
Перед самым возвращением на Родину поэтессе снится ужасный сон о смерти. Она поняла это и так и сказала в своих записях: дорога на тот свет. «Несусь неудержимо, с чувством страшной тоски и окончательного прощания. Точное чувство, что лечу вокруг земного шара, и страстно – и безнадёжно! – за него держусь, зная, что очередной круг будет – Вселенная: та полная пустота, которой так боялась в жизни».
Куянцева Оксана, стихи:
Уединение: уйди
В себя, как прадеды в феоды.
Уединение: в груди
Ищи и находи свободу.
Чтоб ни души, чтоб ни ноги -
На свете нет такого саду
Уединению. В груди
Ищи и находи прохладу.
Ктó победил на площади -
Про то не думай и не ведай.
В уединении груди -
Справляй и погребай победу
Уединения в груди.
Уединение: уйди,
Жизнь!
Сентябрь 1934
Ведущая:
Цветаева вернулась в Москву 18 июня 1939 года вслед за дочерью и мужем, не обольщаясь, не рассчитывая на многое, но то, что ее ожидало в России, было хуже всяческих ожиданий. В ночь на 27 августа 1939 г. дочь Ариадна была арестована, а еще меньше чем через два месяца арестовали Сергея Эфрона, об их дальнейшей судьбе ей ничего не было известно. К 1941 году огонь её души погас окончательно. Погас огонь любви – перестали писаться стихи. Исчезли стихи – ослабла воля к жизни.
На экране фото дома, где умерла М.Цветаева.
Грянула война. 8 августа Марина Ивановна с сыном уехала из Москвы пароходом в эвакуацию в небольшой городок Елабуга на Каме. Однажды Цветаева в разговоре с сыном скажет: Одному человеку не хватает одной жизни, другому ее слишком много. 31 августа 1941 г. Марина решила, что сну пора сбываться – и ушла во Вселенную»
Диденко Таня, ЗНУ: Песня «Уж сколько их упало в эту бездну».
Заключительный вальс.
Февраль 13, 2016
Сценарий литературно-музыкальной композиции,
посвящённой жизни и творчеству Марины Цветаевой
«Рябину рубили зорькою.
Рябина – судьбина горькая»
Фоновая музыка
На экране – портрет М.И. Цветаевой, сцена декорирована как гостиная. Все участники композиции – на сцене, ведущие за столом на авансцене сбоку.
Хозяйка гостиной:
Кто создан из камня, кто создан из глины, –
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело – измена, мне имя – Марина,
Я – бренная пена морская.
Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной – воскресаю!
Да здравствует пена – весёлая пена –
Высокая пена морская!
Марине – морской стихии, поэту-пророку, грешной и неподсудной женщине, мятущейся душе, всю свою земную жизнь ищущей понимания,
человеку, чья судьба вершилась на страшном фоне революций и войн,
Марине Ивановне Цветаевой,
мы посвящаем сегодняшнюю встречу
в нашей литературно-музыкальной гостиной.
Чтец:
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья,
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
Ведущий:
Так писала сама Марина Цветаева о своем появлении на свет. Она родилась 10 октября (по новому стилю) 1892 г. в Москве,
Домашний мир и быт ее семьи были пронизаны постоянным интересом к искусству. Ее мать, Мария Александровна, была талантливой пианисткой, восхищавшей своей игрой самого А. Рубинштейна. Отец – профессор искусствоведения, создатель Музея изобразительных искусств (ныне имени А. С. Пушкина).
Ведущая(1):
«Споры филологов из папиного кабинета и мамин рояль…, питали детство, как земля питает росток», «От матери я унаследовала музыку, Романтизм и …Всю себя», - вспоминала Марина Цветаева.
Писать стихи Марина начинает с шести лет, причем – сразу по-русски, по-немецки и по-французски. Этому способствовала, конечно, атмосфера семьи и дома, где на книжных полках размещалась большая домашняя библиотека.
Чтец:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
– Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Ведущий:
Это стихотворение, написанное Цветаевой в 1913 году, как и её слова
“И главное – я ведь знаю, как меня будут любить … через сто лет”, стали своеобразным предсказанием. И чем дальше уходим мы от года ее смерти, тем лучше понимаем ее судьбу, а сегодня попытаемся хоть немного понять её душу, попробуем осторожно, деликатно, заглянуть в её «окно с огнём»
Романс «Вот опять окно»
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может – пьют вино,
Может – так сидят.
Или просто – рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Крик разлук и встреч –
Ты, окно в ночи!
Может – сотни свеч,
Может – три свечи…
Нет и нет уму
Моему покоя.
И в моем дому
Завелось такое.
Не от свеч, от ламп темнота зажглась:
От бессонных глаз!
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!
Ведущая(2):
Любовь! Любовь! И в судорогах, и в гробеНасторожусь - прельщусь - смущусь - рванусь.О милая! Ни в гробовом сугробе,Ни в облачном с тобою не прощусь.
Каждая женщина в тайниках своей души носит образ единственной роковой встречи, этот образ рождается в детстве и определяет потом всю жизнь.
Для Марины Цветаевой началось все одним рождественским вечером. В музыкальной школе давали сцену из «Онегина» и, шести лет отроду, Марина влюбилась в этот роман.
Чтец:
Я не в Онегина влюбилась, а в Онегина и Татьяну, в них обоих вместе, в любовь. И ни одной своей вещи я потом не писала, не влюбившись одновременно в двух, не в них двух, а в их любовь. В любовь.
Скамейка, на которой они не сидели, оказалась предопределяющей. Я ни тогда, ни потом, никогда не любила, когда целовались, всегда - когда расставались. Никогда - когда садились, всегда - расходились. Моя первая любовная сцена была нелюбовная: он не любил, потому и не сел, любила она, потому и встала, они ни минуты не были вместе, ничего вместе не делали, делали совершенно обратное: он говорил, она молчала, он не любил, она любила, он ушел, она осталась, так что если поднять занавес - она одна стоит, а может быть, опять сидит, потому что стояла она только потому, что он стоял, а потом рухнула и так будет сидеть вечно. Татьяна этой скамейке сидит вечно.
Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви. Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на нелюбовь - обрекла.
В том-то и все дело было, что он ее не любил, и только потому она его - так, и только для того его, а не другого, в любовь выбрала, что втайне знала, что он её не сможет любить. У людей с этим роковым даром несчастной - единоличной - всей на себя взятой - любви - прямо гений на неподходящие предметы.
Но еще одно, не одно, а многое, предопределил во мне «Евгений Онегин». Если я потом всю жизнь по сей последний день всегда первая писала, первая протягивала руку - и руки, не страшась суда - то только потому, что на заре моих дней лежащая Татьяна при свечке, с растрепанной и переброшенной через грудь косой, это на моих глазах - сделала. И если я потом, когда уходили, не только не протягивала вслед рук, а головы не оборачивала, то только потому, что тогда, в саду, Татьяна застыла статуей.
Урок смелости. Урок гордости. Урок верности. Урок судьбы. Урок одиночества.
Чтецы:
Как правая и левая рука –
Твоя рука моей руке близка.
Мы смежены, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встаёт – и бездна пролегла
От правого до левого крыла.
Два солнца стынут – о господи, пощади! –
Одно на небе, другое – в моей груди.
Как эти солнца – прощу ли себе сама? –
Как эти солнца сводили меня с ума!
И оба стынут – не больно от их лучей.
И то остынет первым, что горячей.
Романс «Хочу у зеркала…»
Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать - куда Вам путь
И где пристанище.
Я вижу: мачта корабля,
И Вы - на палубе…
Вы - в дыме поезда… Поля
В вечерней жалобе -
Вечерние поля в росе,
Над ними - вороны…
Благословляю Вас на все
Четыре стороны!
Ведущая(3)
Вся жизнь делится на три периода: – говорит Марина Цветаева,- предчувствие любви, действие любви и воспоминание о любви. Жить – это неудачно кроить и беспрестанно латать, – когда я пытаюсь жить,- говорит она,- я чувствую себя бедной маленькой швейкой, которая никогда не сможет сделать красивую вещь, которая только и делает, что портит и ранит себя, и которая, отбросив все: ножницы, материю, нитки,- принимается петь. У окна, за которым бесконечно идёт дождь.
Романс «Под лаской плюшевого пледа»
Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было, чья победа,
Кто побежден, кто побежден?
Все передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том для чего, не знаю слова,
В том для чего, не знаю слова.
Была ль любовь?
Кто был охотник, кто добыча,
Все дьявольски наоборот.
Что понял длительно мурлыча
Сибирский кот, сибирский кот.
В том поединке своеволий
Кто в чьей руке был только мяч,
Чье сердце? Ваше ли, мое ли,
Чье сердце? Ваше ли, мое ли,
Летело вскачь?
И все-таки, что ж это было,
Чего так хочется и жаль,
Так и не знаю, победила ль,
Так и не знаю, победила ль,
Побеждена ль, побеждена ль?
Ведущий:
Марина Цветаева принадлежала к людям необыкновенной эпохи, была хорошо знакома со многими талантливейшими людьми конца 19 – начала 20 веков: Максимилиан Волошин, Валерий Брюсов, Осип Мандельштам, Владимир Маяковский, Анна Ахматова, Борис Пастернак и другие. Со многими она общалась, с некоторыми дружила, посвящала им свои стихи:
Чтец:
Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас - через сотни
Разъединяющих верст.
Что вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас - через сотни
Разъединяющих лет.
Романс:
В огромном городе моём – ночь.
Из дома сонного иду – прочь
И люди думают: жена, дочь,-
А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет – путь,
И где-то музыка в окне – чуть.
Ах, нынче ветру до зари – дуть
Сквозь стенки тонкие груди – в грудь.
Есть черный тополь, и в окне – свет,
И звон на башне, и в руке – цвет,
И шаг вот этот – никому – вслед,
И тень вот эта, а меня – нет.
Огни – как нити золотых бус,
Ночного листика во рту – вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам – снюсь.
Ведущая(1):
Но настоящим кумиром в поэзии для Цветаевой был Александр Блок, с которым она не была даже знакома. Только дважды посчастливилось Марине видеть его в мае 1920 года в Москве во время выступлений. По мнению Цветаевой, «святое сердце Александра Блока» вобрало в себя все беды и страдания, все тревоги и печали человечества.
Чтецы:
Имя твое - птица в руке,
Имя твое - льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твое - пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твое гремит.
И назовет его нам в висок
Звонко щелкающий курок.
Имя твое - ах, нельзя! -
Имя твое - поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век.
Имя твое - поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток…
С именем твоим - сон глубок.
У меня в Москве - купола горят!
У меня в Москве - колокола звонят!
И гробницы в ряд у меня стоят, -
В них царицы спят, и цари.
Легче дышится - чем на всей земле!
И не знаешь ты, что зарей в Кремле
Я молюсь тебе - до зари.
И проходишь ты над своей Невой
О ту пору, как над рекой-Москвой
Я стою с опущенной головой,
И слипаются фонари.
Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю -
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари.
Но моя река - да с твоей рекой,
Но моя рука - да с твоей рукой
Не сойдутся. Радость моя, доколь
Не догонит заря - зари.
Ведущий:
1911 год, Коктебель…Марина в гостях у друга семьи – Максимилиана Волошина. Здесь она знакомится с Сергеем Эфроном, ставшим впоследствии ее мужем. Все было, как в сказке: на пустынном берегу Марина ищет красивые камни. Высокий тонкий незнакомец с огромными серо-голубыми глазами просит разрешения ей помочь. Марина соглашается и загадывает (в шутку или всерьез?): если молодой человек найдет и подарит ей любимый генуэзский сердолик, то она выйдет за него замуж. Сергей дарит ей именно этот камень – сердоликовую бусину…
Ведущая(2):
Через полгода Марина и Сергей поженились.
В начале совместной жизни она сказала: Только при нем я могу жить так, как живу: совершенно свободно”. Ему, любимому, другу, мужу, будут посвящены самые лучшие, самые проникновенные стихи о любви; о нем она напишет такие восхищенные строки: «Сережу я люблю бесконечно и навеки…Я постоянно дрожу над ним…Мы никогда не расстанемся. Наша встреча – чудо…Он мой родной на всю жизнь».
Чтецы:
Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблёклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками пО льду и кольцом на стеклах, –
И на стволах, которым сотни зим…
И, наконец, – чтоб было всем известно!
Что ты любим, любим! любим! любим! –
Расписывалась – радугой небесной.
* * *Я с вызовом ношу его кольцо!- Да, в Вечности - жена, не на бумаге. -Его чрезмерно узкое лицоПодобно шпаге.Безмолвен рот его, углами вниз,Мучительно-великолепны брови.В его лице трагически слилисьДве древних крови.Он тонок первой тонкостью ветвей.Его глаза - прекрасно-бесполезны! -Под крыльями раскинутых бровей -Две бездны.В его лице я рыцарству верна,- Всем вам, кто жил и умирал без страху! -Такие - в роковые времена -Слагают стансы - и идут на плаху. Романс «Генералам 12 года» Вы, чьи широкие шинелиНапоминали паруса,Чьи шпоры весело звенелиИ голоса,И чьи глаза, как бриллианты,На сердце вырезали след, -Очаровательные франтыМинувших лет! Одним ожесточеньем волиВы брали сердце и скалу, -Цари на каждом бранном полеИ на балу.Вам все вершины были малыИ мягок - самый черствый хлеб,О, молодые генералыСвоих судеб! О, как, мне кажется, могли выРукою, полною перстней,И кудри дев ласкать - и гривыСвоих коней.В одной невероятной скачкеВы прожили свой краткий век…И ваши кудри, ваши бачкиЗасыпал снег.
Ведущий:
К сожалению, семейное счастье Марины было недолгим. Началась Первая мировая война, революция, гражданская война…Сергей Эфрон, муж Цветаевой, выбирает путь воина-белогвардейца: в 1915 году поступает братом милосердия в санитарный поезд, потом с остатками Добровольческой армии эмигрирует за границу. Несколько лет от него не было никаких известий. Невероятные трудности выпали в это время на долю Цветаевой: она жена белого офицера в красной Москве. Голод. Нищенское существование и страх за детей – у нее на руках две дочери – Ариадна и Ирина, которая позже умрет в приюте от голода и болезней. Однажды в дом к Марине проник грабитель. Ужаснувшись нищете, в которой она жила с детьми, вор предложил ей денег…
Ведущая(3):
Марина ждет хоть каких-нибудь известий о муже и надеется на то, что он жив…В этот тяжелый для нее период Цветаева записывает в дневнике: «Если Бог сделает это чудо – оставит вас в живых – я буду ходить за вами, как собака». В самые трагические моменты жизни Марина останется верна своему слову. Безусловно, Сергей Эфрон заслуживал такой преданности. Он был единственным, кто ее понял и, поняв, полюбил. Сергея не устрашила ее сложность, противоречивость, особость, непохожесть на всех других.
Ведущая(1):
А вообще, в жизни ее было много увлечений, но, как однажды сказала Марина Ивановна: «… всю жизнь напролет пролюбила не тех…»
Ханжам, осуждающим её, Марина высокомерно отвечает:Суда поспешно не чини:Непрочен суд земной!И голубиной – не черни Галчонка – белизной. <…>А впрочем – что ж, коли не лень!Но, всех перелюбя,Быть может, я в тот чёрный деньОчнусь – белей тебя! Чтец:
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что - невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою - за счастьем.
Пересмотрите всё мое добро,
Скажите - или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке - лишь горстка пепла!
И это всё, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всё, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.
Ведущая(2):
Цветаева бесстрашно и беззащитно распахивала свою душу, приглашая другого на такую же откровенность. Это отпугивало. Людям такие Эвересты чувств недоступны, они их утомляют, как необходимость всё время тянуться на цыпочки.
Ты, меня любивший фальшью
Истины – и правдой лжи,
Ты, меня любивший – дальше
Некуда! – За рубежи!
Ты, меня любивший дольше
Времени. – Десницы взмах! –
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.
Ведущий:
Адресатов было множество. Все они были недолгими гостями её души. Едва воплотив их в стихи и письма, Марина остывала и теряла к ним всякий интерес.
Чтец:
Легкомыслие!- Милый грех,
Милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мои вбрызнул смех,
и мазурку мне вбрызнул в жилы.
Научив не хранить кольца,-
с кем бы Жизнь меня ни венчала!
Начинать наугад с конца,
И кончать еще до начала.
Быть как стебель и быть как сталь
в жизни, где мы так мало можем…
– Шоколадом лечить печаль,
И смеяться в лицо прохожим!
Ведущая(3):
Из записной книжки:
«Я так стремительно вхожу в жизнь каждого встречного, который мне чем-нибудь мил, так хочу ему помочь, пожалеть, что он пугается – или того, что я его люблю, или того, что он меня полюбит…
Мне всегда хочется крикнуть: «Господи Боже мой! Да я ничего от вас не хочу, мне ничего не нужно, кроме своей души».
Романс «Мне нравится»
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной –
Распущенной – и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.!
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня – не зная сами! –
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами,-
За то, что вы больны – увы! – не мной,
За то, что я больна – увы! – не вами!
Ведущий:
В июне 1922 года Борису Пастернаку случайно попала в руки книга Марины Цветаевой «Вёрсты», которая его потрясла. Он пишет ей в Берлин, где она находится в эмиграции, последовав за мужем, восторженное и покаянное письмо, сокрушаясь, что проглядел её талант прежде, и посылает свою книгу «Сестра моя – жизнь». Так между двумя великими поэтами началась дружба-любовь в письмах.
Ведущая(1):
Бориса Пастернака Цветаева называла своим «мечтанным вершинным братом в пятом времени года, шестом чувстве и четвёртом измерении». Марина была влюблена в Пастернака, он единственный, кто соответствовал масштабу её личности, градусу её чувств и страстей.
В мире, где всяк
Сгорблен и взмылен,
Знаю — один
Мне равносилен.
В мире, где всe —
Плесень и плющ,
Знаю: один
Ты — равносущ
Ведущая(2):
Из письма Цветаевой Пастернаку:
«…Когда я думаю о своём смертном часе, я всегда думаю: кого? Чью руку? И только – твою!…Я хочу твоего слова, Борис, на ту жизнь. Наши жизни похожи, я тоже люблю тех, с кем живу, но это – доля. Ты же – воля моя, та, пушкинская, взамен счастья.»
Ведущая(3):
Цветаева знает, что им не суждено быть вместе. И хотя в письмах продолжает надеяться на встречу, сама лирика как бы возражает этим несбывшимся надеждам, пророчески суля «невстречу в мире сём»
Чтец:
Рас-стояние: версты, мили…Нас рас-ставили, рас-садили,Чтобы тихо себя велиПо двум разным концам земли.Рас-стояние: версты, дали…Нас расклеили, распаяли,В две руки развели, распяв,И не знали, что это - сплавВдохновений и сухожилий…Не рассорили - рассорили,Расслоили… Стена да ров.Расселили нас как орлов-Заговорщиков: версты, дали…Не расстроили - растеряли.По трущобам земных широтРассовали нас как сирот.Который уж, ну который - март?!Разбили нас - как колоду карт!
Ведущий:
Спустя годы это стихотворение обрело особое звучание, явно выходя за рамки личного поэтического послания. Версты, дали, мили разделяли в послереволюционные годы многих. Цветаева с семьёй проведёт в эмиграции долгих 17 лет. Сначала – Германия, потом – Чехия, где в 1925 году родился сын Георгий, и, наконец, Франция…
Ведущая(3):
В эмиграции Цветаева не прижилась. Нищета, унижение, бесправие окружили её со всех сторон, и лишь с помощью нескольких друзей, помогавших Марине материально, она могла сводить концы с концами. “В Париже бывали дни, когда я варила суп на всю семью из того, что удалось подобрать на рынке”, – вспоминала Марина Ивановна.
Ведущий:
Быстрее всех ощутил трагедию изгнания в эмиграции Сергей Эфрон, который уже стал к этому времени советским разведчиком. Он хочет вернуться на Родину, хлопочет о советском паспорте и в 1937 году уезжает вслед за дочерью Ариадной в Москву, не зная еще о том, что им придется испытать вскоре после возвращения.
Ведущая(1):
Хотела ли вернуться Цветаева? Нет, она понимала, что той России, в которой прошло её сказочное детство, больше нет. “Здесь я не нужна, там я невозможна”, – говорила Марина Ивановна.
Чтец:
Тоска по родине!
Давно Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно –
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что – мой,
Как госпиталь или казарма.
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все – равно, и все – едино.
Но если по дороге – куст
Встает, особенно – рябина…
Ведущая(2):
И всё-таки, оставаясь верной своему слову, – (помните?) «буду ходить за вами, как собака», она пошла за мужем, понимая что это путь к гибели.
Вернулась в Россию Марина Ивановна с сыном 18 июня 1939 года, а уже в августе того же года арестовали дочь, в октябре – мужа. Тех, кто приезжал из-за рубежа, считали потенциальными шпионами.
Ведущий:
Марина Ивановна осталась с сыном без квартиры, без средств к существованию. “Уж коль впустили, то нужно дать хоть какой-то угол! И у дворовой собаки есть конура. Лучше бы не впускали: если так…”
Чтобы хоть как-то зарабатывать на жизнь, Марина Ивановна занималась переводами. Осенью 1940 года Гослитиздат вознамерился издать маленький сборник ее стихов, но и он был отвергнут.
Началась война. Страх за сына погнал Марину в эвакуацию, в небольшой городок Елабугу на Каме, где над ней навис ужас остаться без работы. Надеясь получить что-нибудь, пишет заявление: “В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда.
Ведущая(3):
Из записной книжки:
“… Я постепенно утрачиваю чувство реальности: меня – все меньше и меньше… Никто не видит, не знает, что я год ищу глазами – крюк… Я год примеряю смерть. Все уродливо и страшно… Я не хочу умереть. Я хочу не быть…”
Ведущий:
В свидетельстве о смерти, в графе “Род занятий умершей” написано – “эвакуированная”.
Чтец:
Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух – не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!
Нежной рукой отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прорезь зари – и ответной улыбки прорез…
– Я и в предсмертной икоте останусь поэтом
!
«Реквием»
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет всё, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет всё - как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,
Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем - что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! -
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто - слишком грустно
И только двадцать лет,
За то, что мне прямая неизбежность -
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
Послушайте! - Еще меня любите
За то, что я умру.
Ведущая(1):
Она шла к этому уже давно.
С ранних лет знала и чувствовала то, чего не могли знать и чувствовать другие. Знала, что поэты – пророки, что стихи сбываются, и предрекала в стихах судьбы близких людей, не говоря уже о своей собственной.
В день своего 17-летия пишет «Молитву», в которой просит Бога:
«Ты дал мне детство – лучше сказки, и дай мне смерть в 17 лет!»
Ведущая(2):
Из письма, 1923 год:
«Воздух, которым я дышу – воздух трагедии… У меня сейчас определённое чувство кануна – или конца… мне БОЛЬНО, понимаете? Я ободранный человек, а вы все в броне… Я ни в одну форму не умещаюсь – даже в наипросторнейшую – своих стихов! Не могу жить. Всё не как у людей. Что мне делать – с этим?! – в жизни».
Ведущая(3):
Мятущемуся естеству Цветаевой было тяжко, душно в телесной оболочке.
«Из тела вон хочу» – это не литература, это состояние, крик больной души.
Из записной книжки:
«Я, конечно, кончу самоубийством, ибо всё моё желание любви – это желание смерти.»
Хозяйка гостиной:
«Всю жизнь напролёт пролюбила не тех», -
мне слышится вздох её грешный.
Что делать с тоской безутешных утех,
с сердечной зияющей брешью?
Что делать с расплатой по вечным счетам,
с ознобом нездешнего тела?
Любила не тех, и не так, и не там…
Иначе она не умела.
Звучит в исполнении Т.Гвердцители «Посвящение женщине»,
Сольная танцевальная композиция
На фоне музыкального вступления к «Молитве» – видеоряд
Хозяйка гостиной:
Перелистаем ещё раз семейный альбом Цветаевых, вглядимся в эти прекрасные лица и помолимся о неприкаянной душе Марины…
Поёт:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Ты мудрый, Ты не скажешь строго:
– “Терпи, еще не кончен срок”.
Ты сам мне подал – слишком много!
Я жажду сразу – всех дорог!
Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
и амазонкой мчаться в бой;
Гадать по звездам в черной башне,
Вести детей вперед, сквозь тень…
Чтоб был легендой – день вчерашний,
Чтоб был безумьем – каждый день!
Люблю и крест, и шелк, и каски,
Моя душа мгновений след…
Ты дал мне детство – лучше сказки
И дай мне смерть – в семнадцать лет!
Все участники композиции встают и хором вполголоса декламируют:
Ногинская Центральная районная
библиотека им. А.С. Пушкина
БОЛЬЮ И СЧАСТЬЕМ
ПРОНЗЕННАЯ ЖИЗНЬ
(литературный вечер, посвященный творчеству М.И. Цветаевой)
Чтец 1:
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и до ныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
Ведущий: Так писала о дне своего рождения Марина Ивановна Цветаева -одна из неугасимых звезд на небосклоне русской поэзии. Рябина навсегда вошла в геральдику ее поэзии. Пылающая и горькая, на излете осени, в преддверии зимы, она стала символом судьбы, тоже переходной и горькой, пылающей творчеством и постоянно грозившей зимой забвения.
В мае 1913 года в Крыму, в Коктебеле, Марина создала ныне широко известное стихотворение без названия, которое стало своеобразным предсказанием.
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!)
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Ведущий: Время - великий «браковщик» - знает свою работу. Вчера еще гремевшие поэты со звонкими именами и роскошными репутациями поодиночке и группами уходили в небытие. В то же самое время насильственно отдаленные от читателя, замалчиваемые, опальные, проклятые властью и ее слугами поэты выходили на первый план и по праву овладевали вниманием читателей.
«И главное - я ведь знаю, как меня будут любить... через 100 лет», -писала Цветаева.
Утечет много воды, и не только воды, но и крови, потому что жизнь М.Цветаевой, ее творчество пришлись на 10 - 30-е годы катастрофического XX века.
Чтец 1:
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все - как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,
Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе...
Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем - что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! -
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
За то, что мне прямая неизбежность -
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру...
Послушайте! - Еще меня любите
За то, что я умру.
Ведущий: осенью 1910 года 18-летняя гимназистка, дочь известного ученого, профессора Московского императорского университета Ивана Владимировича Цветаева, отнесла в частную типографию сборник своих стихов «Вечерний альбом». В него вошли стихи, написанные в 15 - 17 лет, которые получили высокую оценку известных поэтов - Максимилиана Волошина и Валерия Брюсова. Одобрительно отозвался о книге и Николай Гумилев: «Марина Цветаева внутренне своеобразна... Эта книга, - заключал он свою рецензию, - не только милая книга девичьих признаний, но и книга прекрасных стихов».
Хоть оценки и казались завышенными, Цветаева их вскоре оправдала.
Звенят - поют, забвению мешая,
В моей душе слова: «15 лет».
О, для чего я выросла большая?
Спасенья нет!
Еще вчера в зеленые березки
Я убегала, вольная, с утра.
Еще вчера шалила без прически,
Еще вчера!
Весенний звон далеких колоколен
Мне говорил: «побегай и приляг!»
И каждый крик шалунье был позволен,
И каждый шаг!
Что впереди? Какая неудача?
Во всем обман и, ах, на всем запрет!
Так с милым детством я прощалась, плача,
Ведущий: Но почему же «вечерний»? Порог юности - вечер детства. А детство было прекрасным.
Детство и юность Марины отчасти прошли в Москве, отчасти за границей: в Италии, Швейцарии, Германии, Франции. Она росла и воспитывалась под надзором бонн и гувернанток.
В 16 лет закончила гимназию и уехала в Париж. В Сорбонне продолжила образование по специальности «старофранцузская литература».
Чтец 1:
В Париже.
Дома до звезд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска.
Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана,
Как там, в покинутой Москве.
В большом и радостном Париже
И боль, как прежде, глубока.
Ведущий: Домашний мир и быт ее семьи были пронизаны постоянным интересом к искусству. Ее мать Мария Александровна была пианисткой, восхищавшей своей игрой самого Антона Рубинштейна. Отец - создатель Музея изящных искусств (ныне Музей им. А.С. Пушкина). Не удивительно, что и Марина была образованнейшим человеком.
С детства она была погружена в атмосферу Пушкина, в юности открыла для себя Гете и немецких романтиков, очень любила Державина, Некрасова, Лескова, Аксакова. Она рано ощутила в себе некий «тайный жар», «скрытый двигатель жизни» и назвала его «любовь».
«Пушкин заразил меня любовью. Словом любовь». На протяжении всей жизни в Цветаевой неугасимо горел огонь любви к «гениям минувшего», к «святому ремеслу поэта», к природе, к живущим людям, к друзьям.
Чтец 2:
Наши царства
Владенья наши царственно богаты,
Их красоты не рассказать стиху:
В них ручейки, деревья, поле, скаты
И вишни прошлогодние во мху.
Мы обе - феи, добрые соседки,
Владенья наши делит темный лес.
Лежим в траве и смотрим, как сквозь ветки
Белеет облако в выси небес.
Но день прошел, и снова феи - дети,
Которых ждут и шаг которых тих...
Ах, этот мир и счастье быть на свете
Еще невзрослый передаст ли стих?
Ведущий: Как поэт и личность она развивалась стремительно, и уже через какие-то год-два, прошедшие после первых наивно-отроческих стихов, была другою. За это время она перепробовала разные маски, разные голоса и темы. Через всю жизнь, через все скитания, беды и несчастья она пронесла любовь к Родине, русскому слову, к русской истории.
^ Чтец 1.
Главная > ДокументНогинская Центральная районная
библиотека им. А.С. Пушкина
БОЛЬЮ И СЧАСТЬЕМ
ПРОНЗЕННАЯ ЖИЗНЬ
(литературный вечер, посвященный творчеству М.И. Цветаевой) 2007 годЧтец 1:
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и до ныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
Ведущий: Так писала о дне своего рождения Марина Ивановна Цветаева -одна из неугасимых звезд на небосклоне русской поэзии. Рябина навсегда вошла в геральдику ее поэзии. Пылающая и горькая, на излете осени, в преддверии зимы, она стала символом судьбы, тоже переходной и горькой, пылающей творчеством и постоянно грозившей зимой забвения.
В мае 1913 года в Крыму, в Коктебеле, Марина создала ныне широко известное стихотворение без названия, которое стало своеобразным предсказанием.
Чтец 2:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!)
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Ведущий: Время - великий «браковщик» - знает свою работу. Вчера еще гремевшие поэты со звонкими именами и роскошными репутациями поодиночке и группами уходили в небытие. В то же самое время насильственно отдаленные от читателя, замалчиваемые, опальные, проклятые властью и ее слугами поэты выходили на первый план и по праву овладевали вниманием читателей.
«И главное - я ведь знаю, как меня будут любить... через 100 лет», -писала Цветаева.
Утечет много воды, и не только воды, но и крови, потому что жизнь М.Цветаевой, ее творчество пришлись на 10 - 30-е годы катастрофического XX века.
Чтец 1:
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все - как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,
Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе...
Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем - что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! -
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
За то, что мне прямая неизбежность -
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру...
Послушайте! - Еще меня любите
За то, что я умру.
Ведущий: осенью 1910 года 18-летняя гимназистка, дочь известного ученого, профессора Московского императорского университета Ивана Владимировича Цветаева, отнесла в частную типографию сборник своих стихов «Вечерний альбом». В него вошли стихи, написанные в 15 - 17 лет, которые получили высокую оценку известных поэтов - Максимилиана Волошина и Валерия Брюсова. Одобрительно отозвался о книге и Николай Гумилев: «Марина Цветаева внутренне своеобразна... Эта книга, - заключал он свою рецензию, - не только милая книга девичьих признаний, но и книга прекрасных стихов».
Хоть оценки и казались завышенными, Цветаева их вскоре оправдала.
Чтец 2:
В 15 лет
Звенят - поют, забвению мешая,
В моей душе слова: «15 лет».
О, для чего я выросла большая?
Спасенья нет!
Еще вчера в зеленые березки
Я убегала, вольная, с утра.
Еще вчера шалила без прически,
Еще вчера!
Весенний звон далеких колоколен
Мне говорил: «побегай и приляг!»
И каждый крик шалунье был позволен,
И каждый шаг!
Что впереди? Какая неудача?
Во всем обман и, ах, на всем запрет!
Так с милым детством я прощалась, плача,
Ведущий: Но почему же «вечерний»? Порог юности - вечер детства. А детство было прекрасным.
Детство и юность Марины отчасти прошли в Москве, отчасти за границей: в Италии, Швейцарии, Германии, Франции. Она росла и воспитывалась под надзором бонн и гувернанток.
В 16 лет закончила гимназию и уехала в Париж. В Сорбонне продолжила образование по специальности «старофранцузская литература».
Чтец 1:
В Париже.
Дома до звезд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка.
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска.
Я здесь одна. К стволу каштана
Прильнуть так сладко голове!
И в сердце плачет стих Ростана,
Как там, в покинутой Москве.
В большом и радостном Париже
И боль, как прежде, глубока.
Ведущий: Домашний мир и быт ее семьи были пронизаны постоянным интересом к искусству. Ее мать Мария Александровна была пианисткой, восхищавшей своей игрой самого Антона Рубинштейна. Отец - создатель Музея изящных искусств (ныне Музей им. А.С. Пушкина). Не удивительно, что и Марина была образованнейшим человеком.
С детства она была погружена в атмосферу Пушкина, в юности открыла для себя Гете и немецких романтиков, очень любила Державина, Некрасова, Лескова, Аксакова. Она рано ощутила в себе некий «тайный жар», «скрытый двигатель жизни» и назвала его «любовь».
«Пушкин заразил меня любовью. Словом любовь». На протяжении всей жизни в Цветаевой неугасимо горел огонь любви к «гениям минувшего», к «святому ремеслу поэта», к природе, к живущим людям, к друзьям.
Чтец 2:
Наши царства
Владенья наши царственно богаты,
Их красоты не рассказать стиху:
В них ручейки, деревья, поле, скаты
И вишни прошлогодние во мху.
Мы обе - феи, добрые соседки,
Владенья наши делит темный лес.
Лежим в траве и смотрим, как сквозь ветки
Белеет облако в выси небес.
Но день прошел, и снова феи - дети,
Которых ждут и шаг которых тих...
Ах, этот мир и счастье быть на свете
Еще невзрослый передаст ли стих?
Ведущий: Как поэт и личность она развивалась стремительно, и уже через какие-то год-два, прошедшие после первых наивно-отроческих стихов, была другою. За это время она перепробовала разные маски, разные голоса и темы. Через всю жизнь, через все скитания, беды и несчастья она пронесла любовь к Родине, русскому слову, к русской истории.
Чтец 1 :
Генералам 1812 года
(отрывок)
Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце оставляли след, -
Очаровательные франты
Минувших лет!
Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, -
Цари на каждом бранном поле
И на балу.
Вам все вершины были малы
И мягок самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!
Три сотни побеждало - трое!
Лишь мертвый не вставал с земли.
Вы были дети и герои,
Вы все могли!
Вы побеждали и любили
Любовь и сабли острие -
И весело переходили
В небытие.
Ведущий: Посвящено это стихотворение мужу Марины - Сергею Яковлевичу Эфрону. Замуж она вышла в январе 1912 года. Их семейная жизнь сначала была безоблачной, но это продолжалось недолго. И эти первые 5-6 лет были, вероятно, самыми счастливыми годами ее жизни.
Она много писала, вдохновленная Эфроном. Если сказать, что Марина любила мужа, значит, ничего не сказать: она его боготворила.
Чтец 2:
Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду и кольцом на стеклах, -
И на стволах, которым сотни зим...
И, наконец, чтоб было всем известно! -
Что ты любим! Любим! Любим! Любим! -
Расписывалась радугой небесной.
Как я хотела, чтобы каждый цвел
В веках со мной! Под пальцами моими!
И как потом, склонивши лоб на стол,
Крест-накрест перечеркивала имя...
Но ты, в руке продажного писца
Зажатое! Ты, что мне сердце жалишь!
Не проданное мной! Внутри кольца!
Ты уцелеешь на скрижалях.
Ведущий: В начале совместной жизни она сказала: «Только при нем я могу жить так, как живу: совершенно свободно». Он был единственным, кто ее понял, и, поняв, полюбил. А, вообще, в жизни ее было много увлечений, но, как однажды сказала Марина Ивановна: «... всю жизнь напролет пролюбила не тех...»
Ее доверчивость и неспособность вовремя понять человека - вот причина частых и горьких разочарований.
Чтец 1:
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче - все косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, -
Все жаворонки нынче - вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?»
И слезы ей - вода, и кровь -
Вода, - в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха - Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая...
И стон стоит по всей земли:
Вчера еще - в ногах лежал!
Ровнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, -
Жизнь выпала - копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою - немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»
Спрошу я стул, спрошу кровать:
«За что, что терплю и бедствую?»
«Отцеловал - колесовать:
Другую целовать», - ответствуют.
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил - в степь заледенелую!
Вот, что ты, милый, сделал - мне.
Мой милый, что тебе - я сделала?
Все ведаю - не прекословь!
Вновь зрячая - уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть - садовница.
Само - что дерево трясти! –
В срок яблоко спадает спелое... –
За все, за все меня прости,
Мой милый, что тебе я сделала!
Ведущий: До революции Цветаева выпустила три книги, сумев сохранить голос среди пестрого многоголосья литературных школ и течений.
А между тем шла I Мировая война. Трагично и горестно звучат стихи этого периода. Голос в защиту страдающего человека в стихах Цветаевой хорошо слышен.
Чтец 2:
Простите меня, мои горы!
Простите меня, мои реки!
Простите меня, мои нивы!
Простите меня, мои травы!
Мать крест надевала солдату,
Мать с сыном прощалась навеки...
И снова из сгорбленной хаты:
«Простите меня, реки!»
«Простите меня, мои горы!»
Ведущий: В годы революции Цветаева вглядывалась в открывшуюся ей новь без враждебности и раздражения. С 1917 года для нее настает пора испытаний. Неумолимое Время постоянно вторгается в такую дорогую ей личную жизнь. Сергей Эфрон уезжает на Дон, где формировались первые части Белой армии. Россию он любил фанатично. И служа в Деникинских войсках, свято верил, что спасет ее.
Белая гвардия - путь твой высок.
Черному дулу - пуля в висок.
Почти три года жила Марина в голодной Москве. Она терпела не просто нужду, а нищету. На руках у нее остались две дочери - Ариадна и Ирина. Прокормиться было трудно, но она старалась, как могла. К сожалению, она была очень неумела в быту.
Чтец 1:
Сижу без света и без хлеба,
И без воды.
Затем и насылает беды
Бог, что живой меня на небо
Взять замышляет за труды.
Сижу, - с утра ни корки черствой –
Мечту такую полюбя,
Что - может - всем моим покорством
– Мой Воин! - выкуплю тебя.
Ведущий: Осенью 19-го года Марина по совету друзей отдала дочерей в приют, но вскоре забрала оттуда тяжело заболевшую Алю, а в феврале 20-го потеряла маленькую Иру, погибшую в приюте от голода и тоски.
Несмотря на эти трагические события, Марина Цветаева продолжает писать. Но ее голос резко меняется. Из стихов навсегда ушли прозрачность, легкость, певучая мелодика, искрящаяся жизнью и задором.
Чтец 2:
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что - невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою - за счастьем.
Пересмотрите все мое добро,
Скажите - или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке - лишь горстка пепла!
И это все, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых,
И это все, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.
Ведущий: С 1917 по 1920 гг. Марина Цветаева пишет непрерывно, но ни одной книги не выходит. Знают ее лишь завзятые любители поэзии. Помимо этого выяснилось, что Сергей Эфрон уехал в Чехию, стал эмигрантом. И Марина делает решительный шаг: в 1922 году едет к мужу. Так началась ее семнадцатилетняя Одиссея за рубежом: сначала - Германия, потом - Чехия. В Чехии они прожили более трех лет. Здесь в 1925 году у них родился сын Георгий.
И, наконец, Франция... Здесь Цветаева прожила тринадцать с половиной лет. Вскоре после приезда, в феврале 1926 года, в одном из парижских клубов состоялся ее литературный вечер, который принес ей триумф, известность, но и одновременно нелюбовь и зависть очень влиятельных людей.
В 1928 году появился последний прижизненный сборник «После России». Нищета, унижение, бесправие окружали ее со всех сторон.
«В Париже бывали дни, когда я варила суп на всю семью из того, что удалось подобрать на рынке», - вспоминала Марина Ивановна. Найти постоянную работу в охваченной безработицей Франции было практически невозможно.
Вместе с разочарованием в эмиграции приходило понимание, что ее читатель там, на Родине, что русское слово может найти отклик прежде всего в русской душе.
Чтец 1:
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно -
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что - мой,
Как госпиталь или казарма.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывам млечным.
Мне безразлично, на каком
Непонимаемой быть встречным!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все - равно, и все - едино.
Но если по дороге - куст
Встает, особенно - рябина...
Ведущий: 18 июня 1939 года Марина Ивановна с сыном вернулась в Россию. Дочь и муж - двумя годами раньше. Наконец семья воссоединилась. Все вместе они жили в подмосковном поселке Болшево. Но это последнее счастье длилось недолго: в августе арестовали дочь, в октябре - мужа.
Марина Ивановна осталась без квартиры, без средств к существованию.
«Уж коль впустили, то нужно дать хоть какой-то угол! И у дворовой собаки есть конура. Лучше бы не впускали: если так...», - писала она.
Чтобы хоть как-то зарабатывать на жизнь, Марина Ивановна занималась переводами. Осенью 1940 года Гослитиздат решил издать маленький сборник ее стихов, но и он был отвергнут.
Чтец 2: В начале Великой Отечественной войны Марина Цветаева с сыном эвакуировалась в составе писательской организации в Чистополь, а затем в небольшой город Елабугу на Каме. Но там навис ужас остаться без работы. Надеясь получить что-нибудь в Чистополе, она съездила туда, получила согласие на прописку и оставила заявление: «В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года».
Ведущий: «...Я постепенно утрачиваю чувство реальности: меня - все меньше и меньше... Никто не видит, не знает, что я год ищу глазами - крюк... Я год примеряю смерть. Все уродливо и страшно... Я не хочу умереть. Я хочу не быть».
Она повесилась 31 августа 1941 года в Елабуге, в грязных сенях деревенской убогой избы, где жила со своим сыном.
Могила ее затерялась.
Чтец 1:
Удар, заглушённый годами забвенья,
Годами незнанья.
Удар, доходящий - как женское пенье,
Как конское ржанье.
Удар - заглушённый, замшенный - как тиной.
Так плющ сердцевину
Съедает и жизнь превращает в руину...
Как нож сквозь перину!
Оконною ватой, набившейся в уши,
И той, заоконной:
Снегами - годами - пудами бездушья
Удар - заглушённый.
Ведущий: Прослеживая сегодня жизненный путь Марины Цветаевой, видишь, сколько испытаний выпало на ее долю. Ей, наверное, хотелось крикнуть в самые тяжелые минуты: «Что я вам сделала, люди, если чувствую себя самым обездоленным человеком?».
Чтец 2:
Мне так же трудно до сих пор
Вообразить тебя умершей,
Как скопидомкой мильонершей
Средь голодающих сестер.
Что сделать мне тебе в угоду?
Дай как-нибудь об этом весть.
В молчаньи твоего ухода
Упрек невысказанный есть.
Всегда загадочны утраты.
В бесплодных розысках в ответ
Я мучаюсь без результата:
У смерти очертаний нет.
Тут все - полуслова и тени,
Обмолвки и самообман,
И только верой в воскресенье
Какой-то указатель дан.
Зима - как пышные поминки:
Наружу выйти из жилья,
Прибавить к сумеркам картинки,
Облить вином - вот и кутья.
Пред домом яблоня в сугробе.
И город в снежной пелене -
Твое огромное надгробье,
Как целый год казалось мне.
Лицом повернутая к Богу,
Ты тянешься к нему с земли,
Как в дни, когда тебе итога
Еще на ней не подвели.
Б.Л. Пастернак, 1943г.
ЛИТЕРАТУРА.
2. Кудрова И. Версты, дали...: Марина Цветаева: 1922 - 1939. - М.: Сов. Россия, 1991.
3. Поликовская Л. «...Все - сердце и судьба» // Цветаева М.И. За всех - противу всех!: Судьба поэта: в стихотворениях, поэмах, очерках, дневниковых записях, письмах / сост. Л.В. Поликовская, М.Долгова.- М.: Высш.шк., 1992.
4. Цветаева А.И. Воспоминания.- М.: Сов. писатель, 1974.
5. Цветаева М.И. Сочинения. в 2-х т. / сост., подгот. текста, вступ. статья и коммент. А. Саакянц.- М.: Худож. лит., 1988.
6. Цветаева М.И. Неизданное. Семья: история в письмах / сост., подгот. текста, коммент. Е.Б. Коркиной. - М.: Эллис Лак, 1999.
7. Эфрон А.С. О Марине Цветаевой: воспоминания дочери. - М.: Сов. писатель, 1989.
«Певунья – мятежница» или «жизнь и бытие Марины Цветаевой».
(Литературный вечер, посвященный 120 летию со дня рождения Марины Ивановны Цветаевой)
Подготовила учитель русского языка и литературы
МБОУ «СОШ №5»
города Донской, Тульской области
МАШКОВА ОЛЬГА ВИКТОРОВНА
Презентация вечера:
Презентация жизни и творчества поэтэссы.
Музыкальное сопровождение вечера.
Портрет М.И.Цветаевой.
Название литературно-музыкальной композиции.
Цитаты: «…Разбросанным в пыли по магазинам,
(Где их никто не брал и не берет,)
Настанет свой черед.»
М.Цветаева. Май 1913.
«Как и сама ты предсказала,
Лучом, дошедшим до земли,
Когда звезды уже не стало,
Твои стихи до нас дошли.
Пусть безоглядным был твой путь
Бездомной птицы-одиночки, -
Себя ты до последней строчки
Успела родине вернуть.
С.Я.Маршак.
Ведущий (слайд детство) : Она родилась в Москве 8 октября (26 сентября по старому стилю) 1892 года, в полночь, на Иоанна Богослова, почти в самом центре Москвы, в тихом Трехпрудном переулке, в небольшом уютном доме, похожем на городскую усадьбу, фамусовских времен.
(Звучит музыка П.И.Чайковского «Времена года» (Осень) октябрь на фоне тихой музыки звучит стихотворение М.И.Цветаевой «Красной кистью»).
Чтец : Красною кистью
Рябина зажглась
Падали листья
Я родилась
Спорили сотни колоколов
День был субботний:
Иоанн Богослов
Мне и до ныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
Ведущий (слайд отец и мать) : Отец Марины Цветаевой Иван Владимирович Цветаев был профессор Московского университета, основателем Музея изобразительных искусств. Будучи уже немолодым человеком Иван Владимирович Цветаев, похоронив горячо любимую первую жену, от которой остались дочь и сын, женился вторично. Этого не знали, но чувствовали его дочери от второго брака – Марина и Анастасия. Впрочем, отец был нежно привязан к их матери – Марии Александровне, женщине романтической, расставшейся в юности с любимым человеком, одаренной и самоотверженной.
«Счастливая, невозвратимая пара детства» была связана с рождественскими елками, с первыми книгами и рассказами матери.
Ведущий : Благополучие покинуло семью в тот год, когда Марине исполнилось 10 лет. Мария Александровна заболела чахоткой; ее здоровье требовало теплого, мягкого климата, и с осени 1902 года семья уехала за границу; Мария Александровна лежала в Италии, Швейцарии и Германии; Марина и ее сестра Ася жили и учились в частных пансионах. Иван Владимирович разрывался между Москвой и заграницей. Тоска полусиротства чередовалась с впечатлениями от недолговечных дружб, перемен мест и незабвенных впечатлений от прелестного итальянского Нерви, швейцарских величественных Альп, сказочного германского Шварцвальга.
Ведущий : Одиночество на людях – слишком рано познала юная Марина Цветаева, этот подарок жизни, раздвоивший ее душу. Мечтательная девочка, ищущая уединения, нуждающаяся в ласке, она редко бывала одна.
Мать – единственная, которая могла бы внести гармонию в ее смятенное сердце, - не была рядом; долгие зимние месяцы она оставалась лишь мечтой, - до каникул, когда дети наконец съезжались с родителями.
Ведущий : В Германии, холодной осенью 1904 года, Мария Александровна сильно простудилась; на следующий год решено было ехать в Россию, в Ялту. Год, прожитый в Крыму, принес Марине Цветаевой юношеское увлечение революционной героикой, - у всех на устах был лейтенант Шмидт; среди новых знакомых оказались радикально настроенные люди. Но крымские впечатления вскоре сменились безутешным горем; так и не выздоровевшая Мария Александровна, которую летом 1905 года привезли в Тарусу, скончалась там 5 июля. Осенью Марина по собственной воле пошла в интернат при московской частной гимназии, предпочтя целый год жить среди чужих людей, но не в стенах осиротевшего Трехпрудного дома, где она появлялась лишь в конце недели, беспорядочно читала книги и жила жизнью их героев, исторических и вымышленных, реальных и литературных, одинаково страдая за всех.
Ведущий 9слайд портрет) : Она уже писала стихи и рассказы, вела дневники. Если б чудом можно было воссоздать весь тот хаос переживаний и впечатлений, что царил тогда в ее сердце и голове, и все, что она доверяла бумаге, получился бы объемный сумбурный психологический роман. В жизни юная Цветаева были диковата и дерзка, застенчива и конфликтна. Не уживалась в гимназиях и меняла их: за 5 лет – три. Замкнутая в себе, она с огромной жаждой стремилась узнать мир, и в первую очередь – литературный.
Ведущий (слайд произведения) : Юная Цветаева посещала издательство «Мусагет», где редактором был Андрей Белый, вслушивалась в непонятные ей споры. Ее интересовала и одновременно отталкивала личность и поэзия Валерия Брюсова. И, вероятно, в ее детской, гордой и робкой душе постепенно созревал честолюбивый замысел: войти в этот малознакомый мир со своим миром, своим словом рассказать другим то, что она пережила, только она одна. Однажды она собрала стопку стихов – исповедь души за два последние года, отнесла в Леонтьевский переулок, заплатила за печатанье 500 экземпляров и через месяц уже держала в руках книгу в сине-зеленой картонной обложке под названием «Вечерний альбом».
Ведущий : Почти полудетские стихи, очень искренние, непосредственные и чистые. В них Марина Цветаева просто и неискушенно обрисовала семейный уклад родительского дома в Трехпрудном. Но это были очень талантливые стихи.
Итак, она вступила на путь, откуда ход назад был невозможен. Она послала свои стихи Брюсову, Волошину в издательство «Мусагет». Это была большая смелость: отправить полудетские стихи Брюсову «с просьбой посмотреть». Наивная первозданность, особое обаяние непосредственности, подкупили читателей «Вечернего альбома». На книгу последовали одобрительные отклики Максимилиана Волошина, Николая Гумилева, Валерия Брюсова. Автор «Вечернего альбома» приглашал в свою страну – блаженную страну детства, прекрасного, хотя и не всегда безоблачного, с нежной и печальной матерью
«Видно, грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим».
с любимыми книгами, говорил о «счастье быть на свете», о первых робких попытках любить; о скуке и обыденности жизни среди равнодушных лиц; о волшебных сказках Соловьева, о Даме с камелиями и многом-многом другом.
Ведущий : Но самым красноречивым было стихотворение «Молитва». Лирическая героиня полна вдохновенной силы и любви к жизни.
Христос и Бог! Жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мен умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Ты мудрый, ты не скажешь строго:
«терпи, еще не кончен срок»
Ты сам мне подал – слишком много!
Я жажду сразу – всех дорог!
Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
И амазонкой мчаться в бой
Гадать по звездам в черной башне,
Вести детей, вперед, сквозь тень…
Чтоб был легендой – день вчерашний,
Чтоб был бездушным – каждый день!
Люблю и крест, и шелк, и каски
Моя душа мгновенный след…
Ты дал мне детство – лучше сказки
И дай мне смерть – в семнадцать лет!
Под стихотворением дата семнадцатилетия Цветаевой.
Чтец : Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я – поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сом и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти
Нечитанным стихам! –
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!)
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Коктебель.
Ведущий : Жизнь и смерть, их постоянное сосуществование не покидает Цветаеву до конца дней. «В этой жизни – ничего нельзя», - скажет Цветаева, но поразительная жизненная энергия кипящая в ней, будет находиться в вечном противоборстве с этим ощущением, покуда не оборвется… А пока она жива, в ней будет неугомонно гореть душевный и творческий костер – любви к жизни и к живым людям, к природе, к «святому ремеслу поэта! Это тайный жар», скажет она словами Александра Блока: «Тайный жар и есть жить». И еще девизы, повторенные ею впоследствии, а небольшими вариациями:
«Вся моя жизнь – роман с собственной душой.
Мне ничего не нужно, кроме своей души!»
И это была правда.
Ведущий (слайд коктебель): Выпустив в свет свою первую книгу, 17-летняя Марина Цветаева познакомилась, а потом подружилась с 37-летним Максимилианом Волошиным, благословившим ее на путь поэзии. Их дружба продолжалась 20 лет. В мае 1911 года по приглашению Волошина Марина приезжает в Крым. В Коктебеле на дачах, принадлежавших матери Волошина, собралась большая артистическая компания. Бродя по окрестностям Коктебеля в поисках красивых камешков, которым славится Крымское побережье, Марина встречает высокого юношу с поразительными, огромными голубыми глазами, которые пленили ее.
Что смолкаешь, им не вторя.
Что предвидишь чудеса.
Есть огромные глаза
Цвета моря…
Заглянув в них и все прочтя наперед, Марина загадала: если он, подойдет и подарит мне сердолик, я выйду за него замуж. Так и случилось. Сердолик этот он нашел тот час же, и вложил ей его в ладонь, изнутри освещенный крупный камень, который она хранила всю жизнь.
(Звучит вальс Шопена).
Ведущий (слайд Анна и Сергей) : В январе 1912 года в Москве, в Палашевской церкви они обвенчались. Та Марина Цветаева стала женой Сергея Эфрона. Кончилось детство. Кончилась пора ученичества. Из девчонки, пишущей стихи, Марина Цветаева стала поэтом. Знающим себе цену. Идущим своим путем. В сентябре 1912 года у Цветаевой родилась дочь Ариадна, в половине шестого утра, под звон колоколов.
«Девочка – царица была!
Или схимница – Бог весть!
Сколько времени? – светало
Кто-то мне ответил: - Шесть
Чтобы тихая в печали,
Чтобы нежная росла,
Девочку мою встречали
Ранние колокола.
Ведущий (слайд отец) : В августе 1913 года скончался отец Марины Цветаевой Иван Владимирович. Закончилась радостная жизнь в любимом доме №8 по Трехпрудному переулку. Марина и Сергей поселились в Свинцовом Вражке, купили дом на Большой полянке, потом жили в Борисоглебском переулке в доме, где сейчас находиться музей М.И.Цветаевой. А старый дом после смерти отца унаследовал брат Андрей Иванович: в 1914 году он отдал его под лазарет.
Вскоре дом наполовину сгорел, после революции его растащили на дрова. Тема старого дома всегда стучала в сердце Марины Ивановны.
Чтец (слайд произведения): Ты, чьи сны еще непробудны,
Чьи движенья еще тихи,
В переулок сходи трехпрудный,
Если любишь мои стихи.
О, как солнечно и как звездно
Начат жизненный первый том,
Умоляю – пока не поздно,
Приходи посмотреть наш дом!
Будет скоро тот мир погублен,
Погляди на него тайком,
Пока тополь еще не срублен
И не продан еще наш ном.
Этот тополь! Под ним ютятся
Наши детские вечера.
Этот тополь среди акаций
Цвета тепла и серебра.
Этот мир невозвратно-чудный
Ты застанешь еще, спеши!
В переулок сходи Трехпрудный
В эту душу моей души
В 1912 году выходит второй сборник стихов Марины Цветаевой «Волшебный фонарь», посвященный мужу Сергею Эфрону. В том же году печатается сборник «Из двух книг».
Ведущий (слайд Анна с Алей) : Замужество и рождение дочери послужило творческим импульсом в развитии Марины Цветаевой. И как личности, и как поэта. В стихах появляются новые темы, новые ритмы. Центром внимания и любви становится маленькая Аля – дочь Ариадна, названная в честь героини греческой легенды о Минотавре.
Ты будешь невинной, тонкой,
Прелестной – и всем чужой,
Пленительной амазонкой,
Стремительной госпожой!
И косы свои, пожалуй,
Ты будешь носить, как шлем,
Ты будешь царицей бала –
И всех молодых поэм.
И многих пронзит царица,
Насмешливый твой клинок,
И все, что мне только снится,
Ты будешь иметь у ног.
Все будет тебе покорно,
И все при тебе – тихи.
Ты будешь, как я – бесспорно –
И лучше писать стихи…
Не будешь ли ты – кто знает. –
Смертельно виски сжимать
Как их вот сейчас сжимает
Твоя молодая мать.
Стихи, посвященные Але, обжигают любовью и нежностью. Прочитанные вместе цикл «Детство» и стихи, посвященные дочери, открывают нам Цветаеву более близкую и понятную читательской аудитории, скажем, «Поэма горы» или «Поэма воздуха», требующие большой внутренней работы.
Ведущий (Чайковский музыка) : Наступил 1917 год. Для Цветаевой наступил трудный период. Беззаботные, быстро промчавшиеся времена, когда можно было позволить себе жить тем, чем хотелось, отступали все дальше в прошлое, «из истории не выскочишь» - эти слова, сказанные позднее, сбывались почти на каждом шагу.
Цветаева хотела жить личной жизнью, а время неустанно вторгалось в эту жизнь, она стремилась уйти в единоличие чувств, погрузиться в написание стихов, и не подозревала, что история диктовала «сюжеты» ее чувствам и творчеству, ведь всякий писатель побуждался временем, обстоятельствами. Тогда-то и обозначились в поэтическом сознании Цветаевой две враждующие силы: быт и бытие. Быт в широком понимании означал для нее «жизнь как она есть», начиная с исторических событий и кончая житейским чувством (которое для Цветаевой всегда было неустройством) к февральской революции она отнеслась безучастно. Ее строки: «Пал без славы орел двуглавый.
Царь! – Вы были не правы». – смутны по смыслу, неопределенны. Происходившие события не затронули души Цветаевой, она как человек в них отсутствует, и стихотворение остается закрытым.
Ведущий: В апреле у Цветаевой родилась вторая дочь. Она собиралась назвать ее в честь Анны Ахматовой Анной, но потом передумала «ведь судьбы не повторяются» - и назвала ее Ириной. Размышляя, какою будет Ирина (девочке было 2 недели) , она писала о себе так, словно вокруг ничего не происходило:«Множество всяких планов – чисто внутренних (стихов, писем, прозы) и полное безразличие, где и как жить. Мое теперь убежденье главное – это родиться, а дальше все устроится».
Ведущий : Но ничего не устроилось: «В Москве безумно трудно жить» - писала Цветаева Максимилиану Волошину. В августе Москва 1918-1922 годах описана подробно в русской литературе. Безденежье, бездомность, голод, холод, страх, ночная стрельба, допросы, доносы, всеобщая подозрительность! С врагами революции борется недавно созданное ЧК(чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем). Почти все стихи, написанные в это время, войдут в сборник «Версты», изданный в 1922 году. Цветаева в своих стихах предельно откровенна.
Ведущий (слайд революционные события): В 1917 году любимый муж Марины, студент Московского университета, уходит на фронт. Воспитанный в семье революционных детей, Сергей Эфрон сражался против революции в Белой Добровольческой армии на Дону:
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче – все косится в сторону
Вчера еще до птиц сидел, -
Все жаворонки нынче – вороны
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая
И стон стоит вдоль всей земли:
Мой милый, что тебе я сделала?
М.И.Цветаева
«Вчера еще в глаза глядел».
Она как будто предсказывала разлуку со своим мужем. За четыре года Марина не получила от мужа ни одной весточки. Младшая дочь Ирина умирает в возрасте трех лет от голода. Ариадну от голода спасают в приюте. Таково было за эти четыре года ее хождение по мукам «жизни, где мы так много можем…»
Ведущий (слайд произведения ): Зато столь много она могла – в своих тетрадях! Как ни удивительно, но никогда еще ни писала Цветаева так много, вдохновенно, напряженно и разнообразно. С 1917-1920 годы она успела создать больше трехсот стихотворений, большую поэму-сказку «Царь-Девица», шесть романтических пьес (не говоря о трех незавершенных). И кроме того – сделать множество записей-эссе: она очень любила этот жанр. Цветаева находилась в поразительном расцвете творческих сил. Создается впечатление, что ее поэтическая энергия становилась тем сильнее, чем тяжелее делалось для нее внешнее, бытовое существование. Самая ее заветная тема – философия и психология. Она веровала в бога, и господь одарил ее талантом поэта. Она выслушивала грохочущий, грозный мир. Выслушивала и ставила собственный диагноз.
Ведущий: Цветаева не поняла и не приняла Октябрьской революции. Казалось, что почва выбита из-под ног. Но в сущности своей, по самому глубокому счету, она обладала истинным демократизмом; никогда не ощущала себя «барыней», призирала малейшее проявление буржуазности, «ожирения»:
«Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно слитых:
Голод голодных – и сытость сытых!»
Ей нравилось вступать в разговоры с простыми людьми – она записывала эти разговоры на улице, в дороге: «Вольный поезд», «Октябрь в вагоне». И в стихах все увереннее звучала русская, народная речь. Ручейки народных стихотворений: «Полюбил богатый – бедную…», «Сколько у тебя дружочков…?», «Чтобы помнил не часочек, не годок…».
Чтец: В море цветаевской лирики первых лет революции обнаруживаются также стихи, которые можно было бы назвать ее словами «Просто сердце». Это как бы нескончаемая песнь любящей женщины:
Я – страница твоему перу
Все приму. Я белая страница
Я – хранитель твоему добру:
Возвращу и возвращу его сторицей.
Я – деревня, черная земля
Ты мне – луч и дождевая влага.
Ты – Господь и Господин, а я –
Чернозем – и белая бумага.
Как правая и левая рука –
Твоя душа моей близка.
Мы смежены, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло
Но вихрь встает – и бездна пролетела
От правого – до левого крыла.
Судя поспешно не чини:
Непрочен суд земной!
И голубиной – не черни
Галчонка – белизной.
А впрочем – что ж, коли не лень!
Но всех перелюбя,
Быть может, я в тот черный день
Очнусь – белей тебя!
Ведущий : Но сердце поэта не просто. Два начала, две силы несет в себе любовь, которая по Цветаевой, всегда – противоборство земли и неба, Евы (плоти) и Психеи (души). Обе бессмертны, обе непобедимы. Но – и это тоже типичная цветаевская заветная идея – кем бы ни была она, героиня, - сила всегда на ее стороне, она сильнее и правее его – слабого, в лучшем случае – безучастного:
В нынешней жизни выпало так:
Мальчик поет, а девочка плачет
В будущей жизни – любо глядеть!
Ты будешь плакать, я буду петь!
И в этот же самый период в лирике Цветаевой появились стихи, которые провозглашали высокое предназначение поэта:
В черном небе – слова начертаны,
И ослепили слова прекрасные…
И не страшно нам ложе смертное,
И не сладко нам ложе страстное.
В поте – пишущий, в поте – пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огонь, над кудрями, пляшущий, -
Дуновение – вдохновения!
Ведущий (слайд произведения) :Гений вдохновения – единственный повелитель поэта; он парит над ним в облике огненного всадника: «пожирающий огонь мой конь!...»
«С красной гривою свились, в волоса…
Огневая полоса – в небеса!»
И сама она, женщина-поэт, как птица Феникс, что поет «только в огне», и этому костру приносит в жертву все:
«Я и жизнь маню,
Я и смерть маню
В легкий дар моему огню».
Тема поэта достигает своей мощи в маленькой, энергичной поэме «На красном коне». Героиня приносит к ногам Гения-повелителя-всадника на красном коне -свою жизнь, чтобы он умчал ввысь, в иной мир – в небо поэта. Поэма «На красном коне», 1921 год обозначили рубеж в цветаевской поэзии; она приобрела черты высокой трагедийности. Поэзия Цветаевой достигла своих вершин; почти каждое стихотворение стало классикой широко известной, повторяясь ныне из сборника в сборник (циклы «Ученик», «Марина», «Разлука», «Хвала Афродите» и другие).
Она выступала на вечерах, была в курсе литературной жизни. Никто не узнал бы теперь в этой подтянутой, стремительной женщине, с обострившимися чертами, ранней сединой, пристальным взглядом близоруких зеленых глаз прежнюю застенчивую румянощекую гимназистку в пенсне. Не только жизнь, но и воля изменили облик Марины Ивановны: свой облик она сотворила сама. Событие, перевернувшее всю последующую жизнь Цветаевой произошло 14 июля 1921 года. В этот день она получила первое за четыре года письмо от мужа. Он находился после разгрома белой армии и бегства за границу в Чехословакии и учился в парижском университете. Разыскал его по просьбе Марины Цветаевой Илья Эренбург, отправившийся весной за границу. У Цветаевой нет сомнений – надо ехать к мужу. Она прощается с молодостью, со страной, с друзьями, подводит итоги прошлого. Отъезд ее не раз откладывался, были трудности с оформлением паспортов, не хватало денег. Уезжали налегке, все вещи были проданы или раздарены.
Чтец : Ты меня любивший фальшью
Истины – и правдой лжи,
Некуда! – За рубежи!
Ты, меня любивший дольше,
Времени. – Десницы взмах! –
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.
Ведущий : Цветаева шла навстречу своей ломающейся судьбе, не переставая ощущать себя слитой с русскими поэтами. Писала восторженные письма Ахматовой, восхищалась ее стихами. Ложная весть о самоубийстве Ахматовой в связи с расстрелом Гумилева повергла Марину Ивановну в отчаяние; когда слух был опровергнут (как она считала Владимиром Маяковским), она написала ему стихотворение «В благодарность за Ахматову». Маяковского она узнала и высоко оценила еще в 1918 году, а может быть, и раньше. В великом бескорыстии, в полной свободе от малейшей зависти она признавала Ахматову «единодержицею струн» поэзии; оплакивала ее, осиротевшую после смерти Гумилева и Блока:
Высоко твои братья!
Не докличешься!
Яснооконька моя,
Чернокнижница!
На смерть Александра Блока откликнулась в августе и ноябре 1921года торжественным реквиемом, в котором хотела передать скорбь всей России:
Чтец: Так, Господи! И мой обол
Прими на утверждение храма.
Не свой любовный произвол
Пою – своей отчизну рану.
Не скаредника ржавый ларь –
Гранит, коленами протертый!
Все отданы герой и царь,
Всем – праведник – певец – и мертвый.
Днепром разламывая лед,
Гробовым не смущаясь тесом,
Русь – Пасхою к тебе плывет,
Так, сердце, плачь и славословь!
Пусть вопль твой – тысяча который? –
Ревнует смертная любовь.
Другая – радуется хору.
Ведущий : Стихи продолжали литься, вернее – рваться из души поэта, напряжение их все нарастало. Звучала в них тоска и боль расставания с родиной – исстрадавшейся и «лютой», в пожарищах и крови, - она представала как бы живой мученицей. Стихи рождались самые разные, от высокоторжественных до «простонародных», - только уже на ином – трагическом уровне. Разлука вырастала до грандиозных масштабов, ибо речь шла уже не о расставании с человеком, с любовью к нему, а с родиной, которая вот-вот станет для поэта «тридевятым царством»…
Чтец : О неподатливый язык!
Чего бы попросту – мужик,
Пойми, певал и до меня:
Россия, родина моя!
Но и с калужского холма
Мне открывалася она –
Даль, - тридевятая земля!
Чужбина, родина моя!
Даль прирожденная, как боль,
Настолько родина и столь –
Рок, что повсюду, через всю
Даль – всю ее с собой несу!
Даль, отдалившая мне близь,
Даль, говорящая: «Вернись
Со всех – до горних звезд –
Меня снимающая мест!
Недаром, голубей воды,
Я далью обдавала лбы.
Ты! Сей руки своей лишусь –
Хоть двух! Губами подпишусь
На плахе: распрь моих земля –
Гордыня, родина моя!
: 15 мая 1922 года Цветаева приехала в Берлин. В то время там кипела литературная жизнь, существовало множество русских издательств; В «Доме искусств» выступали поэты и писатели, приезжавшие из Советской России. Одни возвращались домой, другие оставались – Андрей Белый, Алексей Ремизов, Илья Эринбург, Виктор Шкловский, Алексей Толстой, Владимир Ходасевич, Нина Берберова. Там произошла мимолетная встреча с Сергеем Есениным. В Берлине состоялась самая главная, хотя и заочная встреча с Борисом Пастернаком, которая вдохновила Цветаеву на рецензию – отзыв о его книге «Сестра моя – жизнь» и переросшая в настоящую дружбу. Здесь она встретилась с мужем, приехавшим из Праги. Берлин не был долгим пристанищем Цветаевой; решили ехать в Чехию, где учился муж. Жизнь в Чехии длилась 3 с небольшим года. Она полюбила холмы, ручьи, долины Чехии. Никогда она еще так не погружалась в природу всем существом своим. Деревья, тянущиеся ввысь, для нее -проводники в ВЕЧНОСТЬ:
Древа вещая весть!
Лес, возвещающий: - Есть
Здесь, под сбродом кривизн, -
Совершенная жизнь;
Где ни рабств, ни уродств,
Там, где все во весь рост,
Там, где правда видней:
По ту сторону дней.
Ведущий (слайд произведения Цветаевой) : В Чехии были написаны поэмы «Молодец» (на сюжет сказки А.Афанасьева «Упырь»), «Поэма Горы», «Поэма Конца», «Крысолов». В Чехии Марина Цветаева выросла в поэта, который в наши дни справедливо причислен к великим. Лирика Цветаевой тех чешских лет это взрыв тоски по родине, но родине идеальной, не исковерканной, не измученной:
«Покамест день не встал
С его страстями стравленными
Во всю горизонталь
Россию восстанавливаю!
И наконец, в Чехии Цветаева написала две большие статьи: «Кедр (Апология)» - на книгу своего старого друга С.М.Волконского «Родина» и «Герой труда» - на кончину В.Я.Брюсова. в этих вещах она выявила свои дар прозаика – эссеиста.
Ведущий 9слайд портрет Цветаевой) : 1 февраля 1925 года у Цветаевой родился сын Георгий. В семье его звали Мур. Она много времени уделяет сыну, а поэзия отходит на второй план. «Он не должен страдать от того, что я пишу стихи, - пусть лучше стихи страдают!» - говорила она. Марина не забывала, как погибла ее дочь Ирина. 1 января 1925 года Марина Ивановна с детьми приехала в Париж, ее семью временно приютили знакомые. Во Франции она прожила тринадцать с половиной лет. Здесь она заявила о себе быстро и энергично. 6 февраля 1926 года в одном из парижских клубов состоялся ее литературный вечер, который принес ей триумф и одновременно зависть и нелюбовь очень многих из эмигрантских литературных кругов, почувствовавших в ней силу, а главное – независимость. Мысленно она не покидала поэтов, оставшихся в России; еще в Берлине читала на вечере Маяковского и перевела на французский язык его стихотворение «Сволочи», в Чехии, как уже говорилось, написала реквием Брюсову, в начале 1926 года задумала поэму на кончину Сергея Есенина, но так и не осуществила замысел. Продолжала переписку с Пастернаком.
Ведущий : Весною 1926 года Пастернак заочно познакомил Цветаеву с Рильке, - поэтом, перед которым она преклонялась издавна. Так возник эпистолярный «роман троих» - «Письма лета 1926 года», изданный ныне во многих странах. В те месяцы Цветаева, переживавшая подъем творческой энергии, написала поэмы «С моря» - Пастернаку, «Попытка комнаты» - Пастернаку и Рильке одновременно, - и «Лестница». Никогда еще, вероятно, известное противостояние быта и бытия не внедрялось так глубоко в ее поэтическое сознание. С одной стороны – заоблачная высь творческого общения с великими поэтами, «свидания душ» в приснившемся мире, «по ту сторону дней», разговор об Истине, Любви, Совершенстве, Гармонии. С другой – еще не остывшие впечатления от первых месяцев в Париже, фабричной окраины, общения с бедняками – знакомыми в их нищей, убогой обстановке – от жизни, которая угнетает, убивает души. Смерть так никогда и не увиденного Рильке, в канун нового 1927 года, глубоко потрясла Цветаеву. Она откликнулась большим стихотворением-реквиемом «Новогоднее», затем «Поэмой Воздуха». «Новогоднее» - плач по родному поэту; крик тоски, попытки выразить смятение чувств, проносящиеся мгновенные мысли.
Ведущий (слайд стихи) :Большинство произведений, которые писала Цветаева на чужбине, как правило, выходило в свет. Она много пишет прозы. «Эмиграция делает меня прозаиком» - говорила она. Она пробует разные жанры, кроме беллетристики – повести с выдуманным сюжетом не для нее. Она писала очерки: «отец и его музей», «Мать и музыка», «Лавровый венок», «Музей», «Сказка матери», «Дом у старого Пимена» и другие. Интересны письма Цветаевой. Это своего рода заочные романы с незнакомыми или почти незнакомыми людьми. Это монологи взволнованной души, обращенные к Пастернаку, Р.М.Рильке. марина увлеклась не только стихами, но и поэтами. Эту ее способность ценил О.Э.Мандельштам и говорил, что таким образом проявляется ее бескорыстие. Такие увлечения были не долговечными, но бурными, как ураган. Жена Мандельштама – Надежа – вспоминала: «Я уверена, что наши отношения с Мандельштамом не сложились бы так легко и просто, если бы раньше на его пути не повстречалась дикая и яркая Марина. Она расковала в нем жизнелюбие и способность к спонтанной и необузданной любви, которая поразила меня с первой минуты. Я не сразу поняла, что этим я обязана именно ей, и мне жаль, что не сумела с ней подружиться». Это были «романы души», а не романы тела, но Марину никто не хотел понять. По-настоящему она любила только Эфрона и была однолюбкой.
Ведущий : В июне 1939 года Марина Ивановна Цветаева уехала с СССР. Наконец-то ее семья воссоединилась; жили в подмосковном поселке Болшево. Но это последнее счастье длилось недолго: в августе арестовали дочь, в октябре – мужа Цветаевой. Они с сыном скитались по чужим углам, снимали комнату в Голицине, переменили три жилья в Москве. Цветаева ездила с передачами к дочери и мужу, вскоре узнает она об аресте сестры Анастасии. Об этом периоде пишет Цветаева в дневнике: «Никто не видит, не знает, что я год уже (приблизительно) ищу глазами крюк». Анна Ахматова говорила: «Я не знаю судьбы страшнее, чем у Марины Цветаевой».
Чтец: Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух – не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Что б на вечерней заре и на утренней сразу!
Пляшущим шагом прошла по земле! – Неба дочь!
С полным передником роз! – Ни ростка не наруша!
Знаю, умру на заре! Ястребиную ночь
Бог не пошлет на мою лебединую душу!
Нежной рукой отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прорезь зари – и ответной улыбки прорез…
Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
декабрь 1920г.
Ведущий (слайд портрет Цветаевой): По-прежнему, как и двадцать лет назад, она общалась со многими людьми, но, как и прежде, все было лишь «людной пустошью» в ее неизбывном одиночестве и горе, которое и доверить-то кому-либо было рискованно. Но она все еще была способна зажигаться от людей. Свидетельство тому – несколько прекрасных лирических стихотворений, затерянных в переводческих тетрадях. Осенью 1940 года Госполитиздат решил издать маленький сборник стихов; Марина Цветаева старательно и волнуясь (сохранились попутные записи об этом) составляла его… сборник был отвергнут Зелинским. Судя по ее записям ей не сообщили о враждебной рецензии, она знала только, что человек, в лицо хваливший ее стихи, объявил их формалистическими». В апреле 1941 года Марину Цветаеву приняли в профком литераторов при Госполитиздате. С фотографии на удостоверении смотрит старая женщина (а ей всего 48 лет) с остриженными, не к лицу завитыми волосами с вымученной и слабой улыбкой.
Ведущий : Война 1941 года застала Цветаеву за переводом Фредерико Гарсиа Лорки. Работа была переведена; события привели поэта в состояние паники, безумного страха за сына, полной безысходности. Тогда-то, вероятно, и начала слабеть ее воля к жизни.
О, слезы на глазах!
Плачь гнева и любви!
О, Чехия в слезах!
Испания в крови!
О, черная гора,
Затмившая весь свет!
Пора – пора – пора
Творцу вернуть билет.
Отказываюсь – быть
В бедламе нелюдей
Отказываюсь – жить
С волками площадей.
Отказываюсь выть
С акулами равнин.
Отказываюсь плыть –
Вниз – по теченью спин.
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один – отказ.
Ведущий (слайд портрет Цветаевой) : В августе Марина Цветаева уехала из Москвы в эвакуацию. Вместе с несколькими московскими писателями приехала в городок Елабугу на Каме. Работы не было, стихи Цветаева уже не пишет. Марина Ивановна поехала в Чистополь, чтобы получить прописку и оставила заявление: «В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в столовую Литфонда. 26 августа 1941 года». Немного как будто бы обнадеженная она вернулась в Елабугу. А 31 августа, в воскресенье, когда все ушли из дома, повесилась. И оставила три записки: Асеевым в Чистополь – чтобы взяли к себе Мура «Я для него больше ничего не могу и только его гублю… У меня в сумке 150 рублей и если постараться распродать все мои вещи… А меня – простите – не вынесла». Людям, которых просила помочь ему уехать «Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мною он пропадет». И сыну: «Мурлыка! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але – если увидишь – что любила их до последней минуты, и объясни, что попала в тупик».
Ведущий: Здесь, у последней черты, все чувства Марины Ивановны достигли своего абсолюта. Тоска полнейшего одиночества и заброшенности; предстоящие впереди мрак и зима в глуши; трагическое ощущение собственной ненужности, беспомощности; роковое убеждение, что она ничего не умеет; паралич воли; страх за сына, которого она невольно втягивала в лабиринт отчаяния и безнадежности…
Через три года Муру будет суждено погибнуть на войне. Разумеется, сын ни в коей мере не был виноват в смерти матери, как ошибочно писала Анастасия Цветаева. Марина Ивановна ушла из жизни, когда в ней погасли остатки последней энергии. Жизнь задувала этот огонь со всех сторон…
В 1990 году по ходатайству жителей Елабуги и с благословения его святейшества Патриарха Московского и всея Руси Алексея II был проведен обряд отпевания Марины Цветаевой по полному чину Русской Православной Церкви.
Литература
Белкина М. Скрещение судеб – М.: Книга, 1988г.
Саакянц А.А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. – М.: Эллис Лак, 1997г.
Турков А. «Сей громкий зов…» – М.: Советская Россия, 1988г.
Цветаева М.И. Избранное – М.: Просвещение, 1990г.
Цветаева М.И. Стихотворения. Поэмы. – М.: Советская Россия, 1988г.
Цветаева М.И. Автобиографическая проза – М.: Советская Россия, 1991г.
Цветаева М.И. Лебединый стан. Стихотворения. Поэмы. Проза. – М.: Скифы, 1992г.
Швейцер В.А. Быт и бытие Марины Цветаевой – М.: СП Интерпринт, 1992г.
Юрьева Н.Ю. Марина, Ася и Сережа: Драматические страницы из жизни русского поэта марины Цветаевой – 2005г.
Юрьева Н.Ю. Театр круглый год -2005г.
Музыкальное оформление
Чайковский. П.И. «Времена года»
Романс на стихи Цветаевой.
